Монархия и социализм. Часть 5.

17 октября 1939 года герцог Виндзорский неожиданно и без приглашения появился в штаб-квартире главнокомандующего английскими экспедиционными силами во Франции генерала Горта, хотя было особо оговорено что он там появляться не будет. Однако он мало того, что явился куда не следовало без спросу, но он ещё и совершил демонстративную бестактность, нажив ещё одного врага в лице младшего брата, третьего сына Георга V, герцога Глочестера. Тот был прикомандирован к Горту в качестве "смотрящего" и по рангу только он имело право отдавать ответную честь Горту и когда Эдвард, опережая его, сделал это, то привёл Глочестера, который до этого относился к отрёкшемуся брату достаточно индиффирентно, в ярость. После этого инцидента Эдварду было запрещено появляться в расположении английских войск. По мере того, как нарастала "напряжённость в международных отношениях", его перемещения стали ограничивать и французы, так что теперь почти всё время он проводил в Париже.

В ноябре и декабре 1939 года Францию дважды посещал король Георг VI, однако он не только не встречался со старшим братом, но даже и не вступал с ним в контакт. Изоляцию, в которой оказалась герцогская чета, попыталась прорвать Уоллис, в декабре отправившаяся в расположение французских войск с тем, чтобы раздать солдатикам рождественские подарки. Теперь уже пришёл в ярость не один человек, а весь Уайтхолл, где посчитали, что герцогине совершенно нечего было делать в прифронтовых частях. Ну и нелишним будет напомнить, что герцогская чета всё время находилась под неусыпным наблюдением агентов британской секретной службы, которые особо и не скрывались. Новый приступ подозрительности англичане испытали после того, как Уоллис неожиданно вступила в Красный Крест, дело было было в том, что хорошая организация кишела немецкими шпионами.

Окончание же "странной войны" и вовсе расставило всё по своим местам. 10 мая американская журналистка и писательница Клэр Бут, находившаяся в Париже, была приглашена на обед в герцогский дом на бульваре Суше. Во время обеда участники трапезы услышали сообщение БиБиСи о начале немецкого наступления и о том, что немецкие самолёты бомбят Лондон и населённые пункты на южном побережье Англии. Американка, услышав знакомые названия и полагая, что ей нужно по этому поводу высказаться, заметила: "Я как-то проезжала по тем местам на автомобиле, то, что происходит - ужасно, ужасно..." На что последовала ответная реплика Уоллис: "После того, как они поступили со мною, я не испытываю к ним ни малейшей жалости, вы только представьте себе - вся нация объединилась против одной женщины!" Кроме этих слов, тут же ставших известными, репутации бедненькой женщины, в одиночку противостоявшей целой нации, повредил (хотя казалось бы, что там ещё повредить можно было) произошедший по злой усмешке рока случай.

20 мая по инициативе сэра Ванситтарта контрразведка арестовала в Лондоне кучу народа и в том числе dress designer (по нашему просто портниху) с хорошим английским именем Anna Wolkoff. Портниха в своё время обшивала Уоллис, а помимо этого считалась её близкой подругой. Аня была дочерью адмирала Николая Волкова, бывшего военно-морского атташе ири посольстве Российской Империи в Великобритании оставшегося после революции в Лондоне. Ко времени описываемых событий адмирал был владельцем скромной чайной в Южном Кенсингтоне, в чайной собирались его единомышленники, смело называвшие себя "белыми офицерами", собравшись, они делились смелыми же мечтами по свержению "коммунистического ига в России". Ну, и уж как-то заодно вышло так, что все они были горячими симпазантами фюрера немецкого народа Адольфа Гитлера. Те же воззрения разделяла и дочка адмирала, но она, как то иногда случается, была куда решительнее мужчин и очень скоро от слов перешла к делу, на протяжении славных 30-х несколько раз посетив Германию. В 1935 году, после того, как она по причине общего интереса к пошивочному материалу коротко сошлась с Уоллис, Аня попала в поле зрения зорко следившей за тогда ещё миссис Симпсон MI5, после чего это поле чудес она уже не покидала, так там и мыкалась, хотя, считая себя умнее всех на свете, о том даже не подозревала, пока в дверь чайной не постучали согнутым пальцем агенты английской госбезопасности.

В вину нашей Ане вменили передачу немцам материалов о действиях английской армии во время Норвежской кампании. Ну и некоторых других материалов, которые не меряются штуками. Изворотливая Анка Белошвейка нашла канал в лице помощника военно-морского атташе при посольстве Италии Дуко дель Монте и относила добычу к нему, а тот, пользуясь дипломатической почтой, переправлял всё добытое добытчицей в Рим, графу Чиано. Попалась Аня в сети контрразведки не одна, англичане загребли богатый улов, запустив руки в организацию под названием Right Club, членами которой были в том числе и Аня с папой. Среди прочих попавшихся был взят и упомянутый мною повыше шифровальщик американского посольства Тайлер Кент, его знакомство с портнихой было недолгим, но продуктивным, не успев познакомиться с Аней и пошить у неё брюки с манжетами, он похвастался, что располагает секретной корреспонденцией Рузвельта и Черчилля, после чего его квартиру посетили Аня с членом английского Парламента от Консервативной партии, а по совместительству главой организации Nordic League Арчибальдом Рамсеем (замечу, что сам Арчибальд внешность имел отнюдь не нордическую) и ознакомились с документами. За месяц до ареста искательница приключений Волкова вновь посетила квартиру шифровальщика и, сделав копии с секретной переписки американского президента со всякими разными английскими политиками, по протоптанной дорожке оттащила добычу в итальянское посольство. Поскольку контрразведка пасла её с 1935 года, то через неё к немцам наверняка шла и дезиниформация, однако когда она попыталась передать материалы, могущие использоваться немцами в целях антианглийской пропаганды, было решено лавочку прикрыть.

18 мая 1940 года, до того, как провести массовые аресты, Гай Лидделл из MI5 встретился с послом США в Британской Империи Джозефом Кеннеди (если кто не знает, старина Джо был папой президента Джона Кеннеди, якобы застреленного тёзкой фашиста Мосли) и не знаю, что уж он там такое страшно не любившему англичан Кеннеди-старшему сказал, но американцы немедленно сняли с гражданина США Тайлера Кента дипломатический иммунитет и тот был арестован вместе со своими новыми друзьями. Все они были судимы на закрытом процессе трибуналом и все посажены. Аня получила за шпионаж на немцев десять лет, Тайлер - семь (когда его в 1945 году выпустили, то он немедленно вернулся в Штаты, где его, о чудо! ни к какой ответственности ни за какой шпионаж ни на каких немцев никто привлекать и не подумал.) Заодно с дочкой шпионкой посадили и любившего цейлонский чай и не любившего советскую власть старого адмирала, сидел он в той же тюрьме Брикстон, где коротал военные годы и сэр Освальд Мосли.

Кипят все эти страсти на фоне военной катастрофы во Франции. Называется катастрофа - Дюнкерк. Того же 20 мая, когда в Англии шерстят "шпионов и диверсантов", фон Клейст выходит к побережью в районе Аббевиля и отрезает все оказавшиеся к северу от него войска союзников - английский экспедиционный корпус, французскую 1-ю армию и части бельгийской армии к юго-востоку от Остенде. Чтобы ознакомиться с обстановкой на месте Гитлер 24 мая лично посетил штаб-квартиру фон Рундштедта в Шарлевиле и после совещания было решено, что наступление танковой группировки следует остановить, подтянуть пехоту и уже её силами наступать к востоку и к северу от Арраса. Через два дня, 26 мая, приказ этот был отменён, но считается, что эти два дня дали возможность англичанам эвакуировать свой экспедиционный корпус из Франции. Спекуляций на эту тему существует множество и я не буду сейчас подробно останавливаться на теме "Дюнкерка", замечу только, что Гитлер, принимая решение, был вынужден руководствоваться не только военными, но и (и в первую очередь!) соображениями политическими. Задачей же номер один для него в тот момент являлся вывод из войны Франции. Да и подарок (а именно так рассматривается сегодня Дюнкерк) даже при беглом взгляде на события, таким уж подарком не кажется. Англичане вывезли морем примерно 340 тысяч человек (224585 "томми" и 112546 французов), однако, пытаясь удержать дюнкерский плацдарм, они потеряли почти семьдесят тысяч человек, примерно тридцать тысяч (убитыми, ранеными и пропавшими без вести) было потеряно лишь в ходе эвакуации, из участвовавших в эвакуации 860 судов более 230 было потоплено Люфтваффе, кроме того было сбито 180 английских самолётов, пытавшихся прикрывать эвакуацию с воздуха. Да и с точки зрения немцев вывезенные 340 тысяч не выглядели особо впечатляющим достижением на фоне того, что немцы к тому моменту успели только пленными взять более миллиона двухсот тысяч французов, англичан, бельгийцев и голландцев. А вот действительно подарком, только подарком для немцев выглядела брошенная англичанами при отступлени техника. На побережье в районе Дюнкерка было оставлено 11000 пулемётов, 1200 орудий, 1250 зениток, 6400 противотанковых ружей и 75000 автомобилей.

28 мая, в разгар дюнкеркской операции, на Даунинг стрит 10 собралось секретное совещание, на повестке дня - судьба герцога и герцогини Виндзорских. Присутствовавший на совещании Ванситтарт (он в те дни числился "дипломатическим советником" при Кабинете Его Величества) потребовал, чтобы Виндзоры были немедленно доставлены в Англию, и чтобы ему, Ванситтарту, была предоставлена возможность лично их допросить. Сегодня, почти семьдесят лет спустя, рассказываются сказки о том, что сделать так помешала "сентиментальность" премьер-министра Черчилля. На самом деле вывезти герцога в Англию оказалось невозможным по той причине, что он сбежал. Сбежал в самом буквальном смысле, оставив Париж и свой какой никакой, но официальный пост. Отправились Эдвард с Уоллис на юг Франции. То, что сделал герцог, а совсем недавно король английский, называлось и называется очень просто - дезертирство. Поступок герцога, а тем более в военное время, подпадал под юрисдикцию военного трибунала, о чём ему чуть позже и напомнили. Почему от так поступил? Считается, что он испугался за герцогиню, он побоялся, что её "уберут" агенты британской секретной службы. Уберут из Парижа туда, откуда возврата нет.

Пока герцог с Уоллис, то и дело застревая в пробках, пробираются по забитым беженцами дорогам на юг, посмотрим что происходит в эти дни в мире вообще и в бывшей ещё вчера la belle Франции в частности. В мире, как то обычно и бывает, происходит много всякого разного, а вот во Франции происходит тоже всякое, но при этом неизменно нехорошее, да и что хорошего в проигрыше войны.

29 мая немцы заняли Ипр, Остенде и Лилль.

29 мая румыны заключили торговый договор с Гитлером - "нефть за оружие".

30 мая Муссолини сообщил Гитлеру, что Италия объявит войну Франции в течение ближайших десяти дней. (Очень болезненный дипломатический проигрыш Англии, изо всех сил стремившейся удержать Италию на позиции "невмешательства".)

3 июня немцы бомбят Париж. Не так сильно, конечно, как его будут бомбить через несколько лет союзники, но тем не менее. Тут важно то, что люди называют "символикой".

4 июня Черчилль произносит свою знаменитую речь, он был великим оратором и речь была речью что надо, те, кто её слышал, до сих пор помнят впечатление, которое она на них произвела. "Мы будем сражаться на побережье, мы будем сражаться в местах высадки, мы будем сражаться в полях и на улицах, мы будем сражаться в горах, мы никогда не сдадимся!" Но Англия не была бы Англией, если бы и тут не словчила, речь Черчилль произнёс и в самом деле и речи этой внимали внимательные слушатели и они, вскочив на ноги, приветствовали её овацией, но только непосредственными слушателями были депутаты британского Парламента, а вот все остальные сорок сороков, остальные сорок миллионов англичан, услышавшие речь по радио, только думали, что они слушают Черчилля, а на самом деле слушали они не его, а актёра Нормана Шелли, вдохновенно подражавшего интонациям премьер-министра. Но Бог с ней, с речью, дело в другом, 4 июня - день, когда Англия поняла, что впредь она может рассчитывать только на себя. Союзников у неё не осталось.

7 июня итальянцы загоняют все свои суда в нейтральные порты - верный знак того, что они вот-вот объявят войну.

7 июня французская авиация бомбит Берлин. (Как причудливо мешает события сегдняшняя пропаганда, а?)

7 июня союзники начинают эвакуацию Нарвика. На следующий день, 8 июня на траверсе Нарвика немцы топят английский авианосец Глориоус и два эсминца заодно. Из 1561 члена команды авианосца выжило 46.

10 июня Италия вторгается во Францию и объявляет войну Англии и Франции. Муссолини - "мы объявляем войну плутократам и реакционным демократиям, всегда выступавшим против самого существования итальянского народа."

10 июня французские правительственные чиновники начинают покидать Париж. Франция обратилась за помощью к США с воплем о помощи. "Пока не стало слишком поздно!" Жест не только вполне бессмысленный, но ещё и лицемерный. Со стороны французов, конечно же. Рузвельт, вынужденный как-то реагировать, ограничился заявлением "Италия вонзила нож в спину своего соседа." Дался им этот нож, американской пропаганде тогда было далеко до немецкой, об английской даже и не говорю.

10 июня Рейно просит Черчилля освободить Францию от подписанного ею обязательства не заключать с Германией сепаратного мира. Французы хотят в глазах мира остаться "чистенькими". Англичане, естественно, отказывают. "Ещё чего!"

11-12 июня англичане показывают Муссолини, что война не игрушки, их авиация бомбит заводы Фиат в Турине. Два английских самолёта бомбят Геную. 12 июня Англия объявляет о начале блокады Италии. (Учиться, учиться и учиться, как завещал нам великий Ленин. "Вы думаете, что мы загнаны в угол?! Так вот не вы нам, а мы вам объявим блокаду!")

12 июня немцы в 20 километрах от Парижа. Оккупированы Реймс и Руан.

13 июня Рейно объявляет Париж "открытым городом", одновременно взывая к Рузвельту с просьбой послать "тучи самолётов, чтобы сокрушить силы зла, подминающие под себя Европу." Петэн заявил кабинету министров, что перемирие является единственным способом спасти Францию. Присутствовавший на заседании правительства главнокомандующий Вейган заявил, что "Париж захвачен коммунистами." "Театр теней" или если вам так больше нравится - кинофильм "Бег".

14 июня немцы вступают в Париж.

Таков задник сцены, декорации. Но помимо них есть ещё и небольшая сцена, есть участники спектакля, за игрой которых мы наблюдаем, а ещё в том зальце есть зрители. Немногочисленные, правда, но отнюдь не рядовые, на нас с вами не похожие, они иногда с мест встают, выходят на сцену и принимают участие в игре, а потом опять - в зал, в полутьму и оттуда реплики подают, иногда аплодируют, иногда шикают.

Отвезя герцогиню в Ла Крё и посчитав, что там она в меньшей опасности, герцог Виндзорский вернулся в Париж. Там он получил "выговор" от Горта, но и у герцога, и у Горта голова была занята совсем другим и к выговору они оба отнеслись как к пустой формальности. "Отбыв номер", герцог занялся делом - он отправил все имевшиеся в его распоряжении государственные бумаги, связанные с отречением, в Швейцарию. Кроме этого было достигнуто соглашение с американцами, что в случае занятия Парижа немцами все вопросы по выплате денежных средств герцогской чете будут решаться через американское посольство (напомню, что Америка в тот момент - нейтральное государство). 28 мая он, посчитав, что теперь ему в Париже делать и вовсе нечего, вновь уезжает оттуда, сперва в Биарриц, где воссоединяется с ненаглядной Уоллис, а оттуда, вместе с ней, в Ла Крё. 18 июня они оказываются в Бордо. Там его по телефону разыскивает получивший инструкции от Горта полковник Сомерсет де Чэйр и сообщает бывшему королю, что миссия генерала Ховарда Вайза, официальным членом которой является герцог Виндзорский, возвращается в Англию. Герцог, не моргнув глазом, в ответ заявил, что он в Лондон возвращаться не собирается и что он просит де Чэйра связаться с английским консульством в Испании и согласовать с ним проезд герцогской четы в Мадрид. Одновременно, не отходя от телефонного аппарата, герцог Виндзорский разыскал английского консула во Франции и через него дал знать английскому правительству, что он хочет, чтобы Кабинет прислал за ним в Бордо эсминец. Кабинет, у которого голова в этот момент была занята совсем другими вещами, был чрезвычайно раздражён этой экстравагантной просьбой. Закончилось это тем, что герцог с герцогиней якобы "убедили" генерального консула Великобритании в Ницце Хью Доддса бросить всё, в том числе и обязанности консула, и переправить их через испанскую границу. Дело, конечено же, не в легкомыслии консула, в это верится с трудом, дело было в том, что англичанам стало ясно - герцога нужно убрать из Европы ASAP, то-есть As Soon As Possible.

19 июня, в день рождения Уоллис, кавалькада автомобилей отправилась из Ниццы в Канн и далее по направлению к испанской границе. Очень любопытно посмотреть на карту Франции и проследить за стремительными перемещениями герцогской четы в эти дни, прикинуть где Париж, где Биарриц, где Бордо, где Ницца с Канном и где испанская граница. Почему такой ажиотаж, откуда накал? Что за силы расчудесные носили герцога и герцогиню по Франции на ковре-самолёте? Ларчик открывается просто. Никто не знает, хотел ли Лондон "убрать" Уоллис (вполне возможно, что и хотел, эка невидаль), но не подлежит сомнению, что он хотел убрать куда-нибудь подальше бывшего короля, во всяком случае подальше от Европы, беда, однако, была в том, что план этот входил в противоречие с планами другой стороны, другая сторона хотела прямо противоположного, другой стороне герцог был нужен тут, ей необходимо было иметь его под рукой.

Другая сторона придавала этому значение столь большое, что проблемой озаботились на самом верху. На свет появился план "выкрасть" герцога Виндзорского. Идея принадлежала лично Гитлеру.

16 июня 1940 года в Бордо было сформировано последнее "конституционное правительство Третьей Республики", уполномоченное окончить войну. Уполномоченное "народом Франции", конечно же, не подумайте плохого. Рейно предложил в качестве своего преемника маршала Петэна и эта кандидатура не встретила ничьих возражений. 17 июня Петэн обратился к немцам за "условиями". Единственная просьба гордой Марианны заключалась в следующем - мир должен был быть непременно "с честью". Сегодня это кажется смешным, но тогда весь этот фарс преподносился на полном серьёзе.

В тот же день Англия заявила, что она будет сражаться одна. "Что бы ни случилось во Франции, это не окажет никакого влияния на нашу веру в победу и на нашу готовность сражаться."

21 июня Франция сдалась Германии. Капитуляция была подписана в Компьене в том же самом железнодорожном вагоне, где была подписана немецкая капитуляция за двадцать два года до этого. Государства знают как унизить друг друга, предела их изобретательности нет, вот в наши дни выяснилось, что можно ведь дать человечку, представляющему поверженного соперника, Нобелевскую премию мира, так выйдет не только унизительно, но ещё и смешно, а уж когда он, принимая эту премию, ещё и речь по этому поводу будет произносить, так и вообще животики надорвать можно. Ну, а тогда, в 1940-м, Петэн, подслащивая пилюлю, заявил: "Слишком мало детей, слишком мало оружия, слишком мало союзников - вот причины нашего поражения." Святая правда, кто бы спорил. Интересно тут другое, задал ли кто из французов если не Петэну, то хоть самому себе сам собою напрашивавшийся вопрос - а что мешало Франции иметь больше детей, больше оружия и больше союзников?

24 июня 1940 года Франция подписала капитуляцию уже перед Италией. В этот день даже и формальному сопротивлению немецкой гегемонии в Европе пришёл конец, скелет Священной Римской Империи на глазах начал обрастать плотью.

За день до окончательного, задокументированного поражения Франции, 23 июня 1940 года Виндзоры добрались до провинциального, переполненного нищими, пыльного Мадрида. Английский посол в Испании, Сэмюэл Хоар, сменивший кресло в Уайтхолле на пост посла Британской Империи в захолустном Мадриде, поселил их в отель Риц. Пользуясь данной ему властью, Хоар на всё время визита Виндзоров приостановил деятельность английской разведки в Мадриде (на этом моменте мы остановимся позже).

23 июня 1940 года Эберхард фон Шторер, посол Германии в Испании отправил в Берлин следющую шифровку: "Испанский министр иностранных дел спрашивает как ему быть с герцогом и герцогиней Виндзорскими, прибывшими сегодня в Мадрид. Виндзоры следуют в Англию через Лиссабон. Министр полагает, что мы можем быть заинтересованы в задержании герцога и в установлении контакта с ним. Прошу инструкций."

На следующий день фон Шторер иолучил ответ от самого Риббентропа. Инструкции предписывали задержать герцогскую чету в Испании "на пару недель", но сделать это таким образом, чтобы не создавалось впечатления, будто задержание происходит по инициативе Германии. 25 июня фон Шторер сообщил Риббентропу: "Министр иностранных дел Испании пообещал мне сделать всё возможное, чтобы задержать Виндзоров в Мадриде." Испанский министр, имевший чин полковника и носивший запоминающееся имя Хуан Бейгбедер и Атиенца, от слов тут же перешёл к делу, встретившись с герцогом и герцогиней. 2 июля немецкий посол отправил в Берлин телеграмму с пометкой "совершенно секретно", в телеграмме говорилось, что со слов услужливого испанца Виндзор не вернётся в Англию до тех пор, пока его жена не будет признана членом королевской семьи и ему не будет предоставлен "соответствующий его положению государственный пост", в противном же случае Виндзоры останутся в Испании, где им правительством Франко якобы обещана резиденция в одном из испанских замков. Кроме этого посол подчеркнул, что герцог и Уоллис на словах выразили своё резко отрицательное отношение к войне вообще и лично к Черчиллю в частности.

Кроме вопросов текущей международной политики, герцогская чета озаботилась и своей недвижимостью во Франции. От их лица неким доном Хавьером Бермехильо был сделан визит в немецкое и итальянское посольства и дон выяснил следующее - за их парижским особняком на бульваре Суше присматривает персонал американского посольства, а Ла Крё находится в "неоккупированной Франции" и за него волноваться и вовсе не стоит. Между прочим туда же, в "неоккупированную Францию", переместился и американский посол Буллитт (бывший, перед своим назначением во Францию, послом США в СССР), под посольство он занял замок Шато де Канде, тот самый, где была сыграна свадьба Эдварда и Уоллис и который был любезно предоставлен Буллитту владельцем - Шарлем Бидо, да-да, тем самым, "другом" Виндзоров, сводившим их поближе с Гитлером и организовавшим их визит в Германию. Тем самым Бидо, которого держала под колпаком английская разведка, тем самым Бидо, что будет через пару лет пойман в Северной Африке уже самими американцами и вывезен в Штаты, где ему предъявят обвинение в государственной измене. До суда он, конечно же, не доживёт, скоропостижно покончив с собой (ещё бы!). Это ж сколько всего знал этот человек, удивительно, что он умудрился прожить аж до 1944 года, вот уж действительно был ловкач.

Лондон, посчитав, что герцог в Мадриде подзадержался, решил его поторопить, а заодно и пошебуршить палочкой в немецком муравейнике. 28 июня Виндзор получил от Черчилля телеграмму слудующего содрежания: "Ваше Королевское Высочество является военнослужащим и отказ следовать приказам может создать серьёзную по своим последствиям ситуацию. Я надеюсь, что необходимости в отдании приказа не возникнет." В черновике телеграммы была и вычеркнутая строчка, до герцога не дошедшая, но о которой он догадывался, он был научен читать между строк - "...существуют очень серьёзные подозрения по поводу обстоятельств, при которых Его Королевское Высочество покинул Париж..."

В ответ герцогом Виндзорским была отбита телеграмма, в которой он запрашивал Правительство Его Величества будет ли ему и Уоллис позволено встретиться с глазу на глаз с королём и королевой. В этом ему было немедленно отказано.

Тогда герцог и Уоллис, очевидно оттого, что им было нечем себя занять, встретились с послом США в Испании и наговорили ему много всякого. Тот отправил депешу в Вашингтон - "...по поводу поражения Франции герцог заявил, что истории о том, будто французы не хотели сражаться, не вполне соответствуют действительности, они сражались, однако их организация была совершенно неадекватной, Германия же в своей подготовке к войне в последние десять лет полностью реорганизовала немецкое общество. Государства, не пожелавшие провести подобную реорганизацию и принести сопутствующие жертвы, должны внести в свою политику соответствующие поправки... ...также он заявил, что это касается не только Европы, но и Соединённых Штатов. Герцогиня была более откровенна - она заявила, что Франция проиграла потому, что изъедена болезнью изнутри, и что государство, находящееся в таком состоянии, не должно объявлять войну..." Посол заключал - "эти наблюдения имеют определённую ценность и без сомнения отражают взгляды определённых кругов в Англии, которые могут увидеть в Виндзоре и его сторонниках политиков реалистов."

2 июля 1940 года герцогская чета выехала в Португалию. Позади они оставили взбудораженный и полный пересудов Мадрид. Слухи, те самые, что "бродют слухи по домам", сводились к следующему - посол Хоар и герцог ведут секретные переговоры по заключению мира с Германией.

3 июля они оказались в Лиссабоне. Оказались они в самой каше, в самой гуще. В Лиссабоне роились, злобно жужжа, тучи шпионов самых разных национальностей, сами же португальцы ходили на цыпочках и боялись глубоко вздохнуть. Немцы демонстративно не скрывали своих намерений свергнуть режим Салазара и открыто поглядывали на португальский Мозамбик, добрый сосед Франко держал нос по ветру и в случае немецких успехов был готов не только вернуть Испании посконно-исконный Гибралтар, но и заодно поживиться за счёт Португалии, даром, что та в годы испанской гражданской войны бескорыстно превратила себя в проходной двор и кто только через Португалию свои делишки в Испании ни обделывал, да что там говорить, теперь даже и какая-то населённая японцами Япония неприкрыто давила на Португалию, требуя концессию по добыче нефти на Португальском Тиморе. У португальцев голова шла кругом и они, боясь, что любые "тесные контакты третьего порядка" с англичанами спровоцируют немцев на силовые действия, англичан сторонились.

Уже в Лиссабоне герцогу наконец-то сообщили, какой ему подобран государственный пост. Георг VI через Черчилля сообщил брату, что того ждёт губернаторство на Багамских островах. Если бы мне или вам предложили съездить на Багамы, мы бы, наверное, обрадовались, чего ж плохого? Ну и точно так же нам показалась бы недурной идея не просто поваляться на солнышке, а побыть, пусть и недолго, губернатором Багам. Герцог же подобной перспективой был просто уничтожен. В его глазах предложение выглядело каким-то невообразимым унижением. Что бы он сказал, если бы ему стало известно, что во время консультаций между Семьёй, Кабинетом и Церковью его самый заклятый и непримиримый недруг в лице архиепископа Кентерберийского требовал (именно так) отправить ослушника вместе с его Уоллис тоже на острова, но только на Фолклендские. Чтобы там наши романтики слушали при луне грохот прибоя, а при низком солнце - овечье блеяние. В ответ на предложенное островное губернаторство взбешённый герцог Виндзорский, подзуживаемый герцогиней, заявил, что он согласен только на пост генерал-губернатора Канады или, на худой конец, на вице-короля Индии. Бедняга всё ещё продолжал витать в облаках.

Не иначе для того, чтобы вернуть его на нашу грешную землю, из Лондона тут же доставили депешу от действующего премьер-министра, то-есть Черчилля, а там говорилось, что это не просто предложение, а предложение, от которого нельзя отказаться, и что если герцог будет кобениться, то, поскольку время военное, придётся ему, кгм... кгм... предстать перед военным трибуналом. Боже... "Где моя нюхательная соль?!"

Почему именно Багамские острова? Тут сыграло свою роль вот что - подпольщики из упомянутых повыше пронемецких организаций (предусмотрительно созданных Правительством на деньги английского налогоплательщика) вынашивали планы в случае поражения Великобритании и оккупации её немцами сослать Семью именно туда, на Багамы. Георгу VI, правда, пост губернатора при этом не обещали, так что он ещё очень мягко с братом поступил.

А что до Черчилля, то вам штришок - менее, чем за три года до этой телеграммы, во времена, когда он, разыгрывая из себя этакого Анику-война, пытался разогнать к такой-то матери все английские политические партии и создать вместо них одну-разъединственную Партию Короля, писал наш свет Уинстон герцогу Виндзорскому в личном письме так: "Я с большим интересом следил за вашим визитом в Германию. Не могу не отметить, что когда Ваше Королевское Высочество появлялся на экранах кинотеатров во время показов кинохроники, это неизменно вызывало благжелательную рекацию публики и даже громкие приветствия. У меня были опасения, что визит Вашего Королевского Высочества оттолкнёт от вас многих ваших друзей и поклонников, но я рад сообщить, что этого не произошло." Рад был, оказывается, Черчилль, всего три года назад - рад, а теперь грозит военным трибуналом, каков оказался стервец, а? "Змея подколодная!"

11 июля немецкий посол в Португалии сообщил в Берлин, что герцог назначен губернатором Багамских островов и что он намерен предпринять всё возможное, чтобы отложить отъезд из Лиссабона. Кроме этого в телеграмме содержалась следующая информация - "Герцог Виндзорский полагает, что если бы трон занимал он, то войны можно было бы избежать, кроме этого он твёрдо уверен в том, что интенсивные бомбёжки (!) могут склонить Англию к переговорам о мире."

Получив телеграмму, Риббентроп в тот же день, 11 июля 1940 года отправляет ответ немецкому послу в Испании с пометкой "срочно, совершенно секретно", в ответной шифровке он требует, чтобы были предприняты все усилия по предотвращению отправки герцога на Багамы, что нужно сделать всё возможное, чтобы вернуть его на испанскую территорию, после чего требуется "убедить герцого и его жену не покидать пределов Испании". В том случае, если возникнет такая необходимость, то герцога следует "интернировать" как английского офицера. Кроме того Виндзора необходимо убедить, что Германия хочет мира с английским народом, что этому препятствует "черчиллевская клика" и что герцогу нужно быть готовым к неожиданному повороту событий. Германия полна решимости заставить Англию начать переговоры о мире и в связи с этим она готова выслушать любые пожелания герцога, особенно учитывая то обстоятельство, что, по мнению немецкой стороны, в будущем герцогу и герцогине суждено принять английский престол. Если у герцога на этот счёт имеются другие планы, Германия готова согласиться и с ними, по-прежнему отдавая приоритет хорошим отношениям с Англией, герцог же может быть уверен, что Германия в любом случае сможет обеспечить ему существование, достойное короля. В заключение Риббентроп велел сообщить герцогу, что у немецкой стороны имеется информация о том, что "британская секретная служба" собирается "избавиться" от герцога как только он окажется на Багамах.

12 июля фон Шторер встретился с испанским министром внутренних дел, Рамоном Серрано Суньером, главное достоинство которого заключалось в том, что он был мужем сестры жены генерала Франко, министр пообещал немецкому послу полную и безоговорочную поддержку со стороны Генералиссимуса. Кроме этого испанское правительство обязалось послать в Лиссабон лично знакомого герцогу Мигеля Примо де Риверу, сына бывшего испанского диктатора с тем, чтобы тот пригласил герцога в Испанию "поохотиться". Суньер также пообещал немцам сообщить герцогу о коварных планах английской Secret Service.

16 июля де Ривера вернулся из Португалии и сообщил немцам. что герцог получил от Черчилля резкое письмо, в котором от герцога требовали отбыть на Багамы незамедлительно, угрожая в противном случае военным трибуналом.

22 июля, вернувшись после второго визита в Лиссабон, де Ривера на встрече с фон Шторером сказал, что герцог в политическом смысле дистанцирует себя как от английского короля, так и от нынешнего английского правительства, кроме того он сообщил, что герцог и герцогиня боятся не так по их словам "недалёкого" короля Георга, как королеву, которая искусно интригует против герцога и герцогини Виндзорских. Когда де Ривера спросил герцога о том, как он смотрит на перспективу вернуться на английский престол, то услышал в ответ, что после отречения это абсолютно невозможно. Де Ривера на это заметил, что направление, в котором до сих пор развивалась война, позволяет предположить, что будущие изменения могут коснуться и английских законов. Отправляя эту информацию в Берлин, немецкий посол подчеркнул, что де Ривера не подозревал, что за всей этой историей стоит Германия, испанец полагал, что действует по инициативе своего правительства.

На этом этапе Гитлером к делу был подключён Вальтер Шелленберг. Он вылетел из Берлина в Мадрид, встретился там с фон Шорером и тут же отправился в Лиссабон. Шелленберг должен был любым способом заманить герцогскую чету обратно в Испанию, а чтобы приманка выглядела поапптитнее, он был уполномочен предложить герцогу сумму в 50 миллионов швейцарских франков, Риббентропом Шелленбергу были даны инструкции, что в случае, если эта сумма покажется герцогской чете недостаточной, он может предложить даже и большую. Когда Риббинтроп давал Шелленбергу последние напутствия, с ним вышел на связь Гитлер, услышав, что Шелленберг находится там же, в кабинете, Гитлер велел Риббентропу дать Шелленбергу параллельный телефон с тем, чтобы тот мог слушать переговоры фюрера с министром, среди прочего Гитлер сказал: "Шелленберг должен постоянно учитывать то обстоятельство, что ему необходимо заручиться поддержкой герцогини, она имеет очень большое влияние на Виндзора." Интересно, вспомнил ли Риббентроп в этот момент цветы, которые он посылал герцогине Виндзорской во времена, когда та носила скромное имя миссис Уоллис Симпсон.

Страсть к игре - страсть всем нам знакомая, все мы ей подвержены, каждый любит сыграть и каждый видит себя победителем. Играют не только люди, но и государства, они, правда, играют не потому, что играть любят, а потому, что для них игра - повседневная жизнь, ну и кроме того, насколько государство больше каждого из нас, настолько же и ставки в их играх выше.

В 1940 году игра шла большая, игра шла по-крупному. Вот три основых участника - Британская Империя, Германия и США. Все игры, в которые играют государства, как бы они ни назывались и по каким бы правилам ни велись, в глубинной сущности своей всегда являются одним и тем же, а именно - войной. В 1940 году формалько война шла между англичанами и немцами, но это только формально, фактически против Англии воевала Америка, до поры она воевала Германией, точно так же, как до поры Англия со своей стороны пыталась воевать с Германией Францией. Франция тоже сперва за столом сидела и даже себя игроком воображала и как игрок себя вела, но потом карты бросила и из-за стола встала.

18 июня, за три дня до подписания Францией акта капитуляции, когда французы отдались немцам невозбранно, позволив встраивать себя в единую Европу, Черчилль заявил: "Битва за Францию закончена, теперь начинается битва за Британию."

А ещё за три дня до июня 18-го, 15 июня, Англия запросила США о "помощи". Оказавшись лицом к лицу с угрозой вторжения немцев на Остров, англичане обнаружили, что им не хватает эсминцев (в наличии имелось 68 штук, для сравнения в 1918 году, когда Англия тоже ожидала немецкого вторжения, она имела в своём распоряжении 433 эсминца.) Как вы думаете, как откликнулся на эту просьбу "стратегический союзник" и собрат по "атлантической цивилизации"? Я могу вам сказать - поначалу Сенат даже отказался рассматривать английскую просьбу, а глава сенатского Комитета по Иностранным Делам Кей Питтман сделал следующее заявление - "Англия должна перегнать свой флот в Северную Америку, а затем капитулировать, никакого секрета в том, что Великобритания совершенно не готова себя защищать, нет, и Соединённые Штаты ничего не могут с этим поделать, любые попытки помощи лишь оттянут неизбежное. Мы надеемся, что бессмысленные попытки сопротивления не скажутся на сроках по принятию этого плана (перегонка английского флота в США и Канаду). Конгресс не поддастся на попытки втянуть Америку в европейскую войну."

Американцы сделали промашку. Заявление Питтмана было больше, чем преступлением, оно было ошибкой. Выяснилось, что у Америки не только есть уязвимое место, но что она ещё и сама об этом знает. С этого момента задача для англичан упростилась, теперь им следовало лишь шантажировать американскую сторону угрозой того, что гигантский английский флот окажется в руках "европейцев". (Того же 18 июня 1940 года англичане получили ещё одно свидетельство тому, что они угадали правильно - в этот день готовившаяся к капитуляции Франция по дипломатическим каналам заверила американцев в том, что её флот не будет передан немцам, а будет отправлен в колонии, а может быть даже затоплен.) Степень английской угрозы увеличивалась ещё и следующим обстоятельством - как считали немцы в 1940 году и как все считают сегодня, Германия одержала безоговорочную победу в Норвежской кампании, и внешне действия немецкой армии действительно выглядят как блестящая победа. Дело только в том, что англичане результаты, достигнутые немцами, безоговорочной победой не считали и тому была весомая причина - за время кампании Норвегия успела перегнать в Англию весь свой флот, а норвежский флот был одним из самых крупных в мире. И теперь Англия в своём противостоянии со США могла кинуть на чашу весов гирю куда более увесистую.

С этого момента игра пошла немножко не в ту сторону, получалось, что в случае быстрого и неконтролируемого поражения Британской Империи и ухода её "на свалку истории", американцы оказывались перед перспективой войны на два фронта с победителями, со странами "Оси", и они были вынуждены сделать ответный ход - против своего желания они начали оказывать Англии помощь. Всё, что происходило в последующие года два, крутилось вокруг clear and present danger, вокруг кошмара наяву - английский флот в руках немцев. Но, помогая Англии, американцы решили лишить англичан инициативы, не Англия должна была определять темпы войны, не она должна была определять сроки собственного поражения, и США, оказывая помощь, начали "обескровливать" Англию. Фактически, помогая Англии в войне военной, США одновременно объявили ей войну финансовую.

Причём придать этой войне статус вполне себе легальный Америка могла с лёгкостью, в 1934 году она предусмотрительно провела всё через тот же Конгресс знаменитый Акт Джонсона, согласно которому государственные кредиты американской стороной не могли предоставляться государствам, объявившим дефолт по долгам, взятым у Америки в годы Первой Мировой Войны. В числе этих государств оказалась и хитрая Англия. Она когда-то решила отбросить хитрости и просто не возвращать должок. Ну что тут скажешь, Англия была в силе, она была владычицей морей, она могла делать всё, что ей заблагорассудится, ну и вот ей заблагорассудилось не платить свои долги. Что могла с этим сделать Америка? Как она могла вернуть свои деньги? Да никак! Государства из-за такой малости, как деньги, между собой не воюют. Зато теперь Америка оказалась на коне, она на совершенно законных основаниях требовала расплачиваться за "помощь" наличными. За первые шесть месяцев 1940 года "золото-валютные" запасы Великобритании снизились в пять раз - с 3 миллиардов 100 миллионов долларов до 624 миллионов. При тех потребностях, которые испытывала Англия, к концу 40-го года гордые бритты оказывалиь в положении банкротов. Со всеми последствиями, банкротов ожидающими. В другой момент Англия эту проблему решила бы без труда, но в 40-м году обстоятельства сложились таким образом, что других средств кроме тех, что имелись в казне, у Англии не было и взять их было неоткуда. Друзья-соперники сошлись в клинче - если Англия шантажировала Америку угрозой захвата английского флота тогдашним "ЕС", то Америка со своей стороны шантажировала Англию угрозами прекратить поставки жизненно необходимых для продолжения войны военных материалов.

Но Англия не была бы Англией если бы опустила руки, подняла лапки и сдалась на милость победителя просто так, не предприняв попытки повернуть ход событий в свою пользу.

Что бы там себе ни думали не по чину умные сенаторы, но "Рузвельт", то-есть люди, стоявшие за американским правительством, прекрасно понимали, что вмешиваться в европейские дела Америке придётся, хочет она того или нет, но - придётся. А не то выйдет так, что уже Европа вмешается в дела американские и позволения спрашивать не будет. Америке нужно было выходить из рамок, в которые она сама себя поместила, Америке необходимо было резко сменить внешнюю политику, то-есть провозглашённый ею самою и очень популярный в стране "изоляционизм". Кроме того, авторитет Рузвельта держался во многом благодаря преодолению последствий Кризиса, он постоянно должен был это учитывать. Вот на этих двух струнах и заиграла немедленно Англия. И учитывая условия, в которых исполнителю приходилось водить смычком, заиграла виртуозно.

Вот какая мелодия выходила из под смычка. 14 мая 1940 года лорд Бивербрук был назначен министром авиастроения. До того подобного поста в государстве не существовало. 14 мая это четвёрый день немецкого наступления на Западном фронте, где начались перемены и перемены эти были к худшему . Следующий сам собою напрашивавшийся шаг со стороны немцев был очевиден - бомбардировки Англии.

Воздушные флоты соперников даже и сравнивать было невозможно, в предшествующие маю четыре месяца 1940 года британские авиастроительные заводы произвели 2729 самолёта, из них 638 истребителя, однако после назначения Бивербрука министром, а также по мере ввода в строй всё новых и новых припасённых именно на этот чёрный день "теневых заводов" (надёжно до поры укрытых и немецкой разведкой в расчёт не принимавшихся) дело пошло куда веселей - за следующие четыре месяца, с мая по август 1940 года Англия подняла в небо 4578 самолётов, из них 1875 истребителей (что немаловажно - истребители ничуть не уступали немецким), то-есть Англия вдруг, и в значительной мере неожиданно для сторонних наблюдателей, увеличила выпуск военных самолётов почти вдвое, а выпуск современных истребителей так и вообще почти в три раза. Однако для производства самолётов нужно много всего и всякого и одних оборудованных по последнему слову тогдашней техники заводов было мало, Англии нужны были "военные материалы", а материалы эти можно было в тот момент взять только в Америке, а Америка давала драгоценные в самом прямом смысле "материалы" только за наличные. Бивербрук хотел истратить 800 миллионов фунтов, притом, что только на самое необходимое, на то, без чего заводы просто встали бы, ему нужно было 300 миллионов. Когда он на заседании Военного Кабинета запросил эти суммы, то министр финансов Кингсли Вуд заявил притихшим министрам Его Величества: "У меня этих денег нет, и мало того, если мы займём такую сумму, то нам нечем будет её отдавать в будущем. До конца года (1940-го) мы можем истратить только оставшиеся в казне 75 миллионов фунтов стерлингов." Бивербрук на это равнодушно бросил: "Продолжайте делать закупки как ни в чём не бывало, чем больше вы закажете сейчас, тем больше получите потом, у Америки, после того, как она разместит на своих заводах наш заказ, просто не будет другого выхода как продолжать поставки даже в том случае, если мы перестанем платить. Рузвельт находится в положении, когда он не может пойти на риск сокращения рабочих мест на американских предприятиях." Сидевшие в министерских креслах закручинившиеся хлопцы оживились и дали добро этой, назовём вещи своими именами, авантюре. В течение следующих двенадцати месяцев в Америке были заказаны станки, авиационные моторы, грузовики и сталепрокат на сумму в три миллиарда двести миллионов долларов.

Но рабочие места простых американских труженников это была лишь одна из двух струн. В распоряжении нашего пиликающего на крыше скрипача была и вторая - американский изоляционизм. Англия и здесь нашла чем уколоть своего друга-соперника. В качестве булавки решено было использовать нашу сладкую парочку - герцога и герцогиню Виндзорских. Пока государства, пыхтя и обливаясь потом, облачаются в доспехи, пока гудит как улей родной авиационный завод, пока хитрят министры и госсекретари, Эдвард ведь наш с его дорогой Уоллис сидят в Лиссабоне. "Это непорядок, - подумали в Лондоне, - что это они бездельничают, надо и их к делу пристроить, пусть поработают, пусть заплатят хоть чем-нибудь за наше хорошее к ним отношение."

Вот как развивалась интрига. К концу июля вопрос с отправкой герцогской четы на Багамы был решён, отправиться туда они должны были на борту американского лайнера "Экскалибур" (когда герцог и герцогиня услышали название судна, у них не могло не возникнуть пусть туманных, но оттого не менее неприятных ассоциаций с мечом Немезиды), для того, чтобы их там разместить, с борта даже сняли нескольких стремившихся покинуть ставшую вдруг негостеприимной Европу и уже купивших билеты несчастных (герцог нажил ещё нескольких анонимных, но оттого только более злобных недоброжалетелей). Ну и вот, в эти горячие предотъездные денёчки пара посетила с визитом американское посольство в Лиссабоне. Американский посол в Португалии Герберт Пелл был рад, наверное, развлечься и устроил в честь высоких гостей званый обед. Однако развлекаться послу пришлось недолго, лишь только герцог перешагнул порог посольства и открыл рот, веселью пришёл конец. Не успел обед завершиться, как посол побежал в тайную комнатку и лихорадочно отбил в Вашингтон шифровку - "герцог и герцогиня неосмотрительно и во всеуслышание высказываются против британского правительства. Их присутствие в Соединённых Штатах крайне нежелательно. Они, тем не менее, уверены, что им, нравится это Черчиллю или нет, удастся въехать в США и остаться там на неопределённый срок, кроме того они не скрывают намерения вести в США мирную пропаганду."

Что так напугало американского посла? Дело в том, что правительство Рузвельта вот уже на протяжении нескольких месяцев искало любой повод, чтобы пробудить в обществе "милитаристские настроения" и вывести американский народ из "спячки изоляционизма". Герцог и герцогиня же собирались заняться прямо противоположным - пропагандировать "за мир". Ну, а заодно "за дружбу", и, само-собой, "за жвачку". Напомню, что Виндзоры перед войной - это тогдашняя международная икона, тогдашние "селебрити", тогдашняя "принцесса Дайана". А теперь представьте себе эффект от визита настоящей принцессы Дайаны в США, во время которого она устраивала бы брифинги и "встречи без лифчиков", где с неподдельным энтузиазмом рассказывала бы американской публике о том, что Аль-Кайеда - это очень хорошо и что доверчивых американцев дурачат "войной с террором", в то время как эта война это "война за нефть". Ну и ещё что-нибудь про "международные корпорации" вплела бы, играя повлажневшими оленьими глазами. Как вы думаете, понравилось бы это американскому правительству? Вот посол Пелл был уверен, что не понравится, потому так и волновался. Да и как не волноваться, когда герцог кроме разговоров перешёл и к делу и там же, на обеде, сообщил, что Уоллис собирается "подправить нос" у какого-то знаменитого хирурга и ими уже заказан целый этаж в какой-то нью-йоркской гостинице. И если герцога можно было в Америку под каким-нибудь благовидным предлогом не пустить, то как быть с Уоллис, она ведь американская гражданка. "Ужас какой!"

Немедленно начались (напомню, идёт война, с бомбами и всякими другими нехорошими вещами) закулисные консультации между правительствами США и Британской Империи. "Сделайте что-нибудь, уймите своего идиота!" Унять идиота можно было, конечно, да только когда одно государство просит о чём-то другое государство, то расплачивается оно всегда и непременно одним и тем же - капиталом, который дороже денег - политическими уступками. Так и живём. А ведь там ещё и немцы шустрили, помните? Вальтер Шелленберг из "Семнадцати мгновений весны" как вылетел, так в июльский Лиссабон и прилетел. Задача у него была завлечь, заманить герцогскую чету в Испанию, а там видно будет, что с ними делать. Давайте я вам расскажу, как действовал легендарный шпион, гитлеровский Джеймс Бонд. Ему ведь сам Броневой опасался палец в рот класть.

Шелленберг, имевший полномочия от самого Гитлера, развил бешеную деятельность, он трудился, не покладая рук, он раскинул сеть, он пустил в ход всех своих шпионов - некая жена некоего португальского чиновника сообщила Уоллис, что как только они окажутся на борту судна, герцога тут же сместят с поста губернатора, тонкий ход, ничего не скажешь. Как-то утром у дверей герцогского дома был найден букет цветов от неизвестного доброжелателя, а там - карточка, а в карточке написано, что "герцогиня находится в страшной опасности", одной из тёмных португальских ночей кто-то бросил несколько камешков в закрытое окно герцогской спальни, а утром шелленберговскими агентами среди герцогской прислуги был пущен слух, что это неслыханное злодеяние совершили "агенты британской секретной службы", звук камня об стекло навёл Шелленберга на мысль выстрелить в окно и тем самым напугать герцогиню так, что она, вскочив, тут же побежит в сорочке в сторону испанской границы, но тут уже вмешалось шелленберговское начальство, резонно рассудившее, что она скорее побежит на борт "Экскалибура". От выстрела отказались. Но Шелленберг не унывал, он подкупил (денег ему на "операцию" отпустили много) людей в порту с тем, чтобы задержать погрузку герцогского багажа, расчёт был на то, что без багажа герцогиня никуда не поедет, не поплывёт, а без неё никуда не денется и герцог, а судно ждать не станет и отправится в вояж без них. Но и тут сорвалось, багаж хоть и с запозданием, но доставили тогда, когда судно всё ещё стояло в порту. Тогда Шелленберг спел шпионскую лебединую песню - он достал список пассажиров на "Экскалибуре", а за отдельную плату служащий порта отметил в списке фамилии пассажиров-евреев. Шелленберг торжествовал, по его мнению от этих людей герцогу следовало ждать опасности во время его плавания через Атлантику. На этом попытки немецкой стороны не позволить Виндзорам покинуть пределы Европы закончились. Как написал один из биографов непутёвого Эдварда - "Schellenberg acted with incredible stupidity". Что да, то да. Лучше не скажешь. Будь у Гитлера под рукой вместо Шелленберга Олег Табаков, всё бы вышло иначе.

31 июля 1940 года в Лиссабон с тем, чтобы сопровождать герцогскую чету в её полном опасностей путешествии через бурные воды Атлантики, из Лондона прибыли двое, тоже пара - мужчина и женщина, мужчину звали Гарольд Холдер, а женщину Эвелин Фирт. Гарольд был детективом из Скотланд-Ярда, а Эвелин была горничной. Как полагали проницательные немецкие разведчики, мисс Фирт являлась секретной сотрудницей SIS, но если бы немцы к своей проницательноти добавили ещё и толику здравого смысла, то они неминуемо сообразили бы, что добрая половина пассажиров на "Экскалибуре" состояла из кадровых сотрудников разведок пары дюжин стран. Англичане же, прислав "сопровождение", подвели под формальностями черту. "Давай, дуй на Багамы."

В этот же день Эдвард отправил письмо Премьер-Министру Великобритании господину Черчиллю, где по первых строках сообщал, что поскольку его венценосный брат и королева Елизавета не желают прекращать кровную вражду между "членами семьи", то он вынужден принять пост на Багамах как "временное решение пробемы". Отправив письмо, он посетил испанское посольство и порадовал посла Франко и Багамонде известием о своём решении. Посол с южной пылкостью убеждал его не поддаваться давлению и, плюнув на последствия, вернуться в Испанию, но герцог в ответ заявил, что он всё понимает, но "ничего не может поделать". Вечером того же дня посол Великобритании в Португалии сэр Уолфорд Селби (кадровый дипломат, начинавший когда-то свою карьеру в качестве личного секретаря сэра Эдварда Грея, того самого, что за двадцать лет до описываемых нами событий вёл от лица Британии переговоры с полковником Хаусом) устроил в английском посольстве прощальный приём, посвящённый отъезду герцога и герцогини Виндзорских из Португалии.

Следующий день начался с хлопот. Виндзоров посетил Примо де Ривера, сказавший им, что они, покидая Португалию, подвергают свои жизни опасности. Имевшему "тесные связи" с Германией и находившемуся по этой причине в разработке у SIS "другу" Евгения и Китти Ротшильдов, а по совместительству владельцу частного банка Санто э Силве, в чьём доме Виндзоры жили во время своего пребывания в Португалии, Эдвард меланхолично заявил, что он в высшей степени впечатлён усилиями фюрера по достижению мира, и что, будь он королём, дело никогда не дошло бы до войны с Германией, но что планы по возвращению его в Испанию сейчас преждевременны и что когда он займёт свой новый пост, с ним можно будет установить связь посредством "a particular code word". Заключил он свою тираду пожеланием Гитлеру доброго здоровья и всяческих успехов.

Испанский посол предупредил доктора Салазара, чтобы португальцы не предпринимали никаких попыток ни ободрять, ни обескураживать колеблющегося герцога. Кроме того Салазару дали понять, что Эдвард рассматривается как возможный посредник в мирных переговорах между Германией и Англией. Сами Эдвард с Уоллис изо всех сил тянули время, будто ожидая чего-то, в самый последний момент они изъявили желание, чтобы "Экскалибур", уже стоявший "под парами", задержали в порту ещё на неделю, но эта абсурдная просьба была отклонена. Исчерпав все предлоги, герцог с герцогиней поднялись на борт судна и в полдень 1 августа "Экскалибур" снялся с якоря.

Ни трона, ни посредничества. Ни власти, ни надежды. Одно слово - Багамы. Но вот что с ними осталось и чего у них отнять никто не мог, так это известность. Они по-прежнему были знамениты и в их скромный уголок, представлявший из себя десять зарегестрированных на их имя кают, засвидетельствовать герцогу и герцогине своё почтение по очереди заходили не самые последние люди, оказавшиеся на борту то ли волею судьбы, то ли волею государств, которым они служили. Был там Энтони Бидделл, американский посол в Польше, был там Джордж Гордон, американский посол в Нидерландах, был там и Уильям Филлипс, американский посол в Италии.
- How do you do?
- I'm doing well, thank you. How do YOU do?
Коктейль, улыбка, разговор о погоде. Улыбка, коктейль. Посол, другой. Третий. И завтра и послезавтра. И через год. Добро пожаловать на дипломатическую службу Его Величества, товарищ губернатор Багам.

В Лондоне вздохнули. Не так, чтобы с большим облегчением, но тем не менее. "Баба с возу." Но кобыле легче не стало, кобылка наша тянула воз и был тот воз тяжёл. Война.

Не может не броситься в глаза следующее обстоятельство - начиная с назначения бывшего (которые тут бывшие? слазь!) короля во Францию англичане всячески облегчали контакты герцогской четы с немцами. А уж когда парочка наша попала на Иберийский полустров, то доходить стало уж и вовсе до неприличного, помните, как в Мадриде посол Хоар вообще снял наружку и оставил Виндзоров голенькими? Никаких тебе "закладок", никакой "тайнописи", никаких "славянских шкафов", подходи смело, да прямо на улице и заговаривай. "Гражданин, у вас гаваны лишней не найдётся?" Герцог с кем только не виделся, чего только не рассказывал, никто даже издали не смотрел, никто за углом не подслушивал. "Мели, Емеля."

Мы никогда не узнаем, говорил ли герцог Виндзорский то, что он говорил, по собственной инициативе или же слова те были ему внушены, давал ли он себя использовать или действовал по собственной инициативе, но, как бы то ни было, очевидно, что английское государство использовало его слова к своей выгоде. Государство знало, что он говорит, государство ждало, что он скажет именно так и государство хотело, чтобы он говорил именно эти слова. Говорил герцог много, но две мысли, им высказывавшиеся, повторялись в немецких донесениях вновь и вновь. Мысли несложные, первая - "Георг VI неумён (герцог, упоминая брата, употреблял слово foolish, то-есть "глуповат". Замечу, что самого себя Эдвард считал очень умным)" и вторая - "для того, чтобы склонить английскую сторону к переговорам, нужно усилить бомбардировки Британии."

Оба зёрнышка падали на унавоженную почву. Гитлер слышал именно то, что хотел услышать. В первый раз он услышал про "недалёкость" Георга во время визита четы Виндзоров в Германию от самого Эдварда (а кто может знать человека лучше, чем его родной брат?) и после этого несколько раз публично с пренебрежением отзывался о Георге VI как о "простаке", а уж бомбёжки это и вовсе - "святое". Даром, что ли, немцы сочинили свой "Марш авиаторов"? Вот и герцог Виндзорский, будущий король оккупированной Англии считает так же - bomben! "Bomben auf Engeland!"

Не все, наверное, это знают, но наш мир - это шар. "Крутится, вертится шар голубой." Крутится, вертится над головой, а по шару этому шмыгаем мы, малыши, и тоже крутимся, и тоже вертимся вместе с ним. Оборот, другой, третий. Оборот вокруг оборота и оборот вокруг оборота оборота. "Солце всходит и заходит."

Всё возвращается на круги своя, вот и мы, заложив крутой вираж, прошли по кругу и вернулись к началу нашей песенки. О чём там в первом куплете пелось, помните? Карточки, нормы отпуска, чёрный рынок, бомбёжки, разрушенные дома. Обыденщина военного времени. Слова нашей песни незамысловаты, рассказывает песня наша вещи всем известные, но в известности своей всегда интересные, а что может быть интереснее войны? Я могу вам сказать что - интереснее войны может быть только другая война. И отнюдь не война победоносная, самая интересная война это война проигранная, просто потому, что каждое явление нашей с вами жизни представляет из себя то самое "единство противоположностей" и война выигранная всегда несёт в себе зародыш проигрыша и аборт победе не сделаешь, но верно и то, что проигранная война скрывает в себе зёрна будущей победы. Зёрна, которые рано или поздно взойдут. Закончится один цикл и начнётся другой, после февраля будет май, ночи, как бы долго она ни тянулась, придёт на смену сперва тусклый рассвет, потом заря, а там - встанет солнце. И изменить этого нельзя, тем, кто не любит тьму, а любит свет, следует помнить, что ночь не вечна, что отчаиваться не следует, нужно просто набраться терпения и - верить. День придёт, никуда не денется, и солнце поднимется и встанет в зените. Будет и у нас свой полдень.

Тем интереснее как коротали свою ночь другие, как они разжигали костёр, что они туда подбрасывали, какие сказки они рассказывали друг другу, как они называли созвездия на своём чёрном небе, как удавалось им во тьме определять стороны света.

У всех государств и у всех народов, в этих государствах живущих, есть своя правда, своя история, есть свой Миф, есть память. Память эта лукава, народы преуменьшают свои поражения и преувеличивают свои победы, это понятно, все люди одинаковы, дело только в степени искренности, дело в том, что зачастую мы нравимся себе не только победителями, случается и так, что мы гордимся тем, как вели себя в ситуации проигрыша.

В истории Англии есть два периода, являющиеся предметом национальной гордости. Гордости искренней, той гордости, что искусственно не взрастишь. То, чем англичане гордятся - это английская победа и английское поражение. Победа - это так называемая Викторианская эпоха и гордость в данном случае понятна каждому жителю Земли, ну как же - Англия вскарабкалась на вершину мира, Англия отстроила величайшую Империю, Англия "нагнула" всех и осталась стоять одна, стоять, надменно выпрямившись. Гордость "викторианством" это гордость свершением - "мы смогли!" На фундаменте, заложенном в ту эпоху, Англии удалось простоять почти всю первую половину страшного XX века. Но не меньшую гордость испытывают англичане и в отношении периода "Второй Мировой", если быть точнее, то периода с 1939 и по 1952 год, хотя, казалось бы, чем же там гордиться, ведь эти тринадцать лет это период унижения поражением, это период, когда Англия отступила по всем фронтам. Англия потеряла свою Империю, в Англии произошла фактически смена социального строя, реформировано было само государство, причём реформировано в самих своих основах, реформировано в каждой чёрточке, чёрт бы с ним, с "социальным строем", но был сменён самый строй жизни, не только мир вокруг Англии стал другим, но и в самой Англии всё стало другим тоже.

Но вот англичане остались англичанами. Как им это удалось? Как им, проиграв всё, удалось не проиграть себя?

Давайте попристальнее приглядимся к хозяину и к управляющему, к тем, кто обстоятельствами был принуждён к распродаже имущества и отдал всё, всё-всё, отдал и фабрику и городской дом, но при этом, отдавая всё, и сделал тоже всё, "лёг костьми", чтобы не отдавать старую дедовскую усадьбу, приглядимся к тем, кто не позволил вырубить английский "вишнёвый сад", хотя, казалось бы, какой в нём прок. Приглядимся к монарху и к социалисту.

"В истории Англии были короли, которых народ боялся, были такие, которых народ уважал, но только к Георгу VI народ относился не только с уважением, но ещё и с искренней любовью." Как такое могло быть? Ведь Георг VI это король, принявший корону после кризиса с отречением, когда престиж монархии в Англии упал ниже нижайшего, Георг VI это король, при котором исчезла Британская Империя, Георг VI это король, при котором Англия голодала, голодала в самом прямом смысле, и вдруг - такое. Любовь! Англия любила своего короля, застенчивого, мягкого человека с затруднённой речью. Что это, знаменитая английская эксцентричность? Нет, это знаменитая английская прагматичность. Ну и ещё просто человеческая благодарность, она всюду одна и та же.

Итак, монарх.

Человек родился в королевской семье, но к престолу его не готовили. Человек этот к власти не только не стремился, но власти и не хотел. Человек попал на трон вопреки своему желанию, "так вышло". Человек этот спокоен и скрытен, но при этом упрям. У этого человека - умная и сильная мать. У этого человека сильная и властная жена. Ничего не напоминает?

Что для правителя главное? Не для управляющего, а для правителя? Для управляющего это качество является само собой разумеющимся, иначе какой же из него управляющий, но вот как насчёт правителя? Что делает правителя правителем в наших глазах?

Я могу вам сказать. Правителя правителем делает долг. То, как он этот долг понимает. Долг перед государством, а тем самым долг перед каждым из нас, долг перед нами всеми, что означает долг перед Богом. Не будет государства - не будет и нас. То, как понимает свой долг правитель, и заставляет нас уважать его или относиться к нему с пренебрежением, заставляет нас его любить или ненавидеть. Правитель взваливает на себя колоссальную, непредставимую для своих подданных, но угадываемую ими ответственность.

После отречения Эдварда VIII его мать, вдова Георга V, написала ему письмо. Среди прочего там были и такие слова "...ты так ничего и не понял, ты не захотел принести народу жертву несопоставимо меньшую, чем та жертва, которую в недавней войне народ принёс короне." В письме этом только два слова были написаны с заглавных букв, слово "Народ" и слово "Корона". После отречения и превращения короля Эдварда VIII в герцога Виндзорского мать отказывалась его видеть. Он сложил с себя обязанность служить государству, он предпочёл долгу так называемую личную жизнь, он не прошёл испытания, он не выдержал искушения. Он не годился в короли.

И вот корона оказалась на голове его брата, который ни сном, ни духом. Который не только и думать не думал о престоле, но который ещё и сам себя считал совершенно непригодным для исполнения высшей в государстве роли. Но человек полагает, а Бог располагает, и свято место пусто не бывает, и вот уже у Англии новый король, ну что ты тут делать будешь. А делать ведь что-то надо. Прежде чем начать что-то делать, мы обычно произносим несколько слов, так легче начинать, произнёс несколько слов и Георг VI и сказал он следующее: "Я не знаю, что у меня получится, но в одном вы можете быть уверены, я буду делать всё, что в моих силах." Своё слово он сдержал, он и в самом деле делал всё, что он мог. Он ставил долг превыше всего, он был не похож на своего брата.

На него можно было положиться. Поначалу истэблишмент встретил его настороженно, "общество" нового короля совсем не знало. Оно страшилось неизвестности и сомнения эти были озвучены лордом Бивербруком - "что бы из себя ни представлял Эдвард, но мы его знали, со всеми его достоинствами и недостатками, мы знали, чего мы можем от него ждать, а теперь нам придётся выстраивать отношения заново." Поскольку новый король всю свою сознательную жизнь сторонился "внимания толпы", то очень легко было поверить в тут же начавшие распространяться слухи, а слухи эти были не очень лестными, утверждалось, например, что новый король mentally and physically ill, то-есть "умственно и физически неполноценен", в день коронации с утра по Лондону дуновением пронеслось - "у Георга эпилептический припадок", следствием слуха стал обвал на лондонской бирже. Заинтересованы в этих слухах были Германия и Америка, так что источником их могли быть либо немцы, либо американцы, а может быть и те, и другие разом. Но жалеть Семью не стоит, она тоже была не лыком шита и понимала, что война это всегда война, даже если она и ведётся при помощи слов. После встречи герцога и герцогини Виндзорских с Гитлером по Европе пополз слушок о том, что Уоллис на самом деле - гермафродит. Источник слуха остался неизвестным, но если вспомнить о том, что первой связала вместе слова "Уоллис" и "публичный дом" очень хорошо знавшая, что такое долг Королева Мать, то догадаться кто отлил словесную пулю "дум-дум" несложно.

Сомнения в способностях Георга развеялись очень быстро, да и неудивительно, у него было целых два союзника и каких союзника! На его стороне были Церковь и жена. Что такое Церковь, понятно всем, а что такое хорошая жена понятно не только всем, но ещё и каждому. Роль Церкви переоценить трудно, насколько Архиепископ Кентерберийский ненавидел Эдварда VIII , настолько же он стремился оказать поддержку новому королю. В день первого радиообращения Георга VI к нации Архиепископ выступил с проповедью, а потом рассказал радиослушателям о том, что у короля трудности с речью, это выглядело как разумный шаг - после того, как страна привыкла к частым выступлениям Эдварда VIII, в самом буквальном смысле заливавшегося соловьём, то у слушателей возникло бы по меньшей мере недоумение от обращения Георга, говорившего без выражения и делавшего долгие паузы между фразами. Однако разумность разумностью, но Архиепископ вложил в свою речь и личное - он сумел подобрать такие слова, он так проникновенно рассказал о том, как король переживает по поводу своего недостатка, как он борется с ним, что у людей, ещё даже не услышавших Георга, уже возникло к нему чувство симпатии. Великое дело, когда Церковь на вашей стороне. Ну, а жена... С женой Георгу повезло. Такое иногда случается.

Считается, что мир принадлежит мужчинам, даже и песня такая есть - It's a Man's, Man's, Man's World, поёт эту песню, конечно же, мужчина, хорошо поёт, с чувством. Однако, не успев поведать развесившим уши любителям музыки на что он способен, расхваставшийся мужчина наш, самоутвердившись, переходит от лирики к суровой правде жизни и неожиданно признаётся нам и самому себе, что мир "wouldn't be nothing without a woman". Ещё бы! Можно подумать, что мы без него этого не знали. Адам вон ребра не пожалел, а скажи ему тогда: "Мало ребра, два давай!", так он и два бы отдал, да ещё и третье в придачу, куда ж Адаму без бабы-то? Куда мужику без Евы?

Король, каким бы удивительным это кое-кому ни показалось, тоже мужчина и ему тоже нужна женщина, королю нужна королева. Возьмём колоду карт, раскинем и тут же обнаружим, что королю червовому идёт в пару королева червей, а королю пиковому - королева пик. Масти разные, но каждому королю - по королеве, без королевы нет королевства. Нет дома.

Но дальше начинаются сложности, дело в том, что хоть король и королева тоже люди, тоже человеки, но в то же время они люди и человеки не совсем те же, что и мы, и если даже и у нас порой случается брак по расчёту, то между королями и королевами такие браки не исключение, а норма. Королевский брак входит составной частичкой в понятие "долг", король женится, а королева выходит замуж не по любви, а по расчёту, только расчёт у них не наш с вами, расчёт не маленький, там речь идёт об интересах государства и ладно бы одного. Ну, а брак по расчёту это дело такое - сыграв очень красивую королевскую свадьбу, король и королева начинают жить отдельными жизнями, каждый своей, на троне сидят вместе, а спят врозь. Бывает, что даже и дети у них у каждого - свои. А те, что считаются общими - вроде бы братья и сёстры, а друг на друга не похожи. Ни внешне, ни по повадкам. Но при этом принцы и принцессы, а как же. Никуда не денешься, Семья. Долг - штука серьёзная, стерпится - слюбится.

Но в любом правиле бывают исключения. Бывают исключения и в королевских браках по расчёту, редко, но случаются счастливые королевские семьи, семьи настоящие, совсем как у нас с вами. Тёплые семьи. Не карточные, а человеческие. Вот такая семья была у Георга. И стала семья семьёй милостью королевы. Матери нынешней английской королевы Елизаветы II, тоже Елизаветы. Вступая в брак, она очень долго колебалась, будущий король Георг делал ей предложение три раза, время подумать у неё было и она его даром не теряла, она всё обдумала, она всё взвесила. В конце концов согласившись, она знала, на что она идёт, она вошла в Семью с широко открытыми глазами, она вполне отдавала себе отчёт в том, какая жизнь её ждёт и она была к ней готова. (Какой разительный контраст с принцессой Дайаной, которая представляла себе жизнь во дворце как мультфильм наяву и вела себя тоже так же - как героиня какой-нибудь "Золушки".)

Георг получил не только любящую жену, но и политического союзника, причём союзника завидного, Гитлер называл королеву Елизавету "самой опасной женщиной в Европе". И его мнение имело под собой все основания, Елизавета была умной, острой на язык, не теряющейся в любой ситуации женщиной. Это на бытовом уровне, но и этого хватило для того, чтобы мгновенно перебросить мостик между новеньким, с пылу с жару королём, и опасавшимся неизвестности "обществом". Стоило Елизавете "выйти в свет" и все облегчённо вздохнули: "Она - наша, она - одна из нас." Что да, то да, на Уоллис Симпсон Елизавета была непохожа.

Но главное было в другом, Елизавета была гением того, что нынче принято называть "пиаром", она тонко чувствовала не так даже отдельных людей (хотя и это тоже), как "массу", "толпу" и умела любое событие вывернуть себе на пользу. "Себе" означало - королю. В нужные моменты она ловко отходила в тень и все лавры доставались мужу. Она очень хорошо понимала, что такое "долг". Она понимала, что без короля нет и королевы, она понимала, что жена женою, а муж - мужем, она понимала, что мужчина на троне - это мужчина в квадрате и она возводила королевское достоинство в следующую степень, она была неглупа, Елизавета Бауэс-Лайон, младшая дочь графа Стрэтморского, вышедшая когда-то замуж за неприметного заику.