Империя
Империя - это надгосударственное образование. Это государство государств. Это объединение народов, подчиняющееся единому Закону. Народы, живущие в Империи, могут поклоняться своим богам, они могут носить свою одежду и праздновать свои праздники, они могут разговаривать на своём смешном языке и следовать своим нелепым обычаям, но они живут в ясном осознании того факта, что они - кирпичики в стене, хвоинки в муравейнике, что они - населенцы общего дома и имеют не только права, но и обязанности, что и они несут общую ношу, а чтобы ноша эта была не в тягость - есть Царь, которую немыслимую тяжесть раскладывает на всех. Который судит по Справедливости. Который не просто олицетворяет собой Закон, но который этим самым Законом и является, ибо источник его Власти - Бог. Понимание каждым народом того, что все они, живущие в Империи, равны перед Царём, есть основа основ, это тот самый камень, что был положен во главу угла.
Государства - живые, они растут стихийно, как растёт дерево. Государство растёт до тех пор, пока не встречает на своём пути преграды, естественной или искусственной. Преграда ествественная - это Гиндукуш, или Сахара, или Океан. Преграда искусственная - это границы другого государства. То государство, которое сильнее, поглощает более слабое и растёт дальше, пока не будет остановлено государством, которое равно ему. Но даже и тогда государство будет своими корнями пучить землю по ту сторону границы, оно будет изо всех сил тянуться вверх, в небо, чтобы ему, его ветвям досталось солнечного света больше, чем соседу.
Жизнь наша - это изнурительная, каждодневная война всех со всеми, война не на жизнь, а на смерть. Так было и так будет всегда, какими бы красивыми словами ни прикрывалась эта неприглядная истина, и жизнь государств в этом смысле ничем не отличается от жизни каких-нибудь насекомых. И когда-то, в незапамятные времена, именно так, по насекомьи, и поступали друг с другом племена человеков, точно так же, как поступает один муравейник, захвативший другой - побеждённое племя уничтожалось. Под нож шли все, "чья голова выше чеки колеса телеги". Человечество уже попробовало жить так, однако обнаружило, что это попросту неразумно. Неразумно вовсе не потому, что кому-то стало кого-то жалко, неразумно не из неких абстрактых гуманистических соображений, жизнь человеческая никогда не ценилась высоко, ни тысячу лет назад, ни сто, не ставилась она ни во что вчера, не ставится она и в грош и сегодня.
Ценится лишь собственная жизнь, собственная такая драгоценная шкура. Своя, и ничья больше. Ценится выше любой ценности на грешной нашей планете, и ценится не только отдельным человеком, но ценится и государством. Не только отдельно взятый человек понимает, что, как бы ни был он силён, противостоять даже нескольким подросткам, сбившимся в банду, он не сможет, но и государство понимает это не менее отчётливо - союз всегда сильнее одного. И ладно бы только сильнее, дело ведь ещё и в том, что как только мой народ вступает в некий союз, то тут же обнаруживается следующая приятность - если мой вчерашний враг попробует на меня напасть, то дело он будет иметь не только со мною. Плечом к плечу встанут рядом со мною мои новые братья, хотя говорят они на другом языке и поклоняются другим богам. Встанут, чтобы защитить меня (МЕНЯ!) хотя ещё вчера мы друг друга не знали и знать не хотели. Они были могущественны, а я пребывал в ничтожестве. И вот сегодня, в день, который ещё вчера был бы моим последним днём, они здесь, они пришли и они готовы за меня умереть.
Вот здесь, в этом "умереть", суть Империи. Суть - в честности. Один за всех и все за одного. Не на словах, а на деле. "До самыя до смерти." Империя честна. Да по другому и быть не может. Что может быть честнее крови? А Империя зиждется на крови - на крови, которой подписан завет союза народов и на крови, пролитой СОВМЕСТНО в борьбе не только с личным врагом, но и с врагами Империи.
Идея Империи, воплощённая в Риме, причём совершенно неважно, насколько реальный Рим соответствовал нашим нынешним представлениям о нём, оказалась настолько притягательной, что вот уже более тысячи лет идёт борьба за право даже не быть, а хотя бы только называться "Римом". Богу ли, Истории, Провидению, я не знаю кому, но кому-то было угодно, чтобы вышло так, что имперская идея Рима оказазалась неразрывно связанной с христианством. Одна идея наложилась на другую. Они идеально совпали, паз вошёл в паз с нечеловеческой точностью и сегодня представить себе одно без другого почти невозможно. Сама по себе идея Империи ведь внерелигиозна и в истории человечества были попытки имперского строительства помимо Рима, но что-то было в них не так, какой-то присутсвовал изъян, что-то такое, что не позволило им занять место в умах человеческих, место, которое занимает Рим даже и сегодня, в наш бездуховный страшный век.
Что-то такое, чего не выговорить словами, подсказывает людям не просто далёким, но и даже чуждым христианству, что без Империи человечеству просто не выжить. Что только Империя означает путь вверх, а всё остальное - вниз. Чего только не перепробовали люди, а жизнь вернула их опять туда, где всё начиналось. И выбирать, собственно, больше не из чего. Или Рим, или Вавилон.
Говоря об Империи мы не можем избежать религиозного спора. Тяжба о наследстве Рима - это тяжба о Боге. Народ, который построит Империю, не докажет на словах, но явит миру свою богоизбранность. То, что государственные деятели даже и в наши дни сплошь и рядом прибегают к религиозной риторике, лишний раз указывает именно на это. Единой христианской цивилизации не существовало вчера, во время религиозных войн, не существует её и сегодня. Причина современных войн отнюдь не в некоем "жизненном пространстве" и уж совершенно точно не в "нефти", причина эта конкретна донельзя и солдат Третьего Рейха, солдат гальванизированной Священной Римской Империи, даже умирая на поле боя, уже не видя и не слыша ничего, мог нащупать скользкими от собственной крови пальцами выпуклые как в букваре Брайля буквы на пряжке своего ремня, и буквы эти складывались в слова Gott Mitt Uns.
Христианская цивилизация возможна только и только одна, это христианская цивилизация Империи Константина. Христос неделим. Империй не может быть много - Империя одна. Есть только один Бог и один Кесарь. Одному мы отдаём богово и одному - кесарево. Мы не можем (ни в каком смысле не можем) отдавать богово разным богам, а кесарево - разным кесарям. Момент, когда народ Московского Царства присоединением Украины заложил первый камень в фундамент будущего строительства - это момент осознания народом следующей немудрящей истины - "мы не будем поклоняться чужому богу и не будем отдавать кесарево чужому кесарю, мы построим наш мир, нашу вселенную, нашу, Православную, Империю, Рим наш, а не ваш, и Рим отныне зовётся Россией." С этого момента соперничество между европейскими Империями, какое бы имя они ни носили, и Империей Российской было неизбежным, а поскольку речь шла о Боге (об одном и том же, замечу, Боге), то соперничество это может кончиться лишь смертью одного из тяжущихся. Ну, или отказом от самого себя, что немногим от смерти отличается. Прекраснодушные разлагольствования на тему о некоем "вхождении России в семью цивилизованных народов" демонстрируют или полнейшее непонимание сути происходящего или злонамеренное лицемерие.
Воссоединиться, конечно же, можно, но лишь ценою отказа от себя. Одна из сторон должна признать себя "небывшей". А ведь что Европе, что России гораздо за тысячу лет, а если выйдет так, что Римское наследство наше, то История победителя вообще уходит в какую-то тьму веков. А теперь попробуйте-ка сказать, да вот хотя бы самому себе: "Всё, что со мною было - это какая-то трагическая ошибка, не было последней тысячи лет, не было России, не было русской Истории, не было ничего, а был какой-то морок, мираж. Истинная История проживалась в Европе, истинен лишь европейский взгляд на Россию, на меня, на моих предков, НА МОЕГО БОГА. Отказываюсь от себя отныне и навеки. Приидите и володейте мною." Дело ещё и в том, что это "володейте мною" означает ведь не просто владение вашим телом, не просто присвоение плодов вашего труда. Отказ от себя означает, что владеть будут и тем вами, кто живёт в вас и говорит с Богом, володеть будут вашей душой. Не больше и не меньше.
Но это только одна сторона медали. Наша сторона. А есть ведь ещё и европейская. Отказ Европы от строительства Империи означает, что всё выше сказанное должен будет сказать себе европеец. Гордый, просвещённый европеец должен будет признать, признать перед всем миром, что последнюю тысячу лет Христос жил в России. Не было пап, не было императоров, не было Реформации, не было Контрреформации, не было ни Возрождения, ни Просвещения. Ничего не было и никого не было тоже. А была - Россия. Вы такое можете себе представить? Я - не могу.
Вот поэтому, именно поэтому и невозможно никакое вхождение России в Европу. Это то, что понимали на протяжении последних трёхсот лет русские цари и генсеки. И это то, что всегда понимали европейские политики. И то, что именно Россия дважды разбивала вдребезги вновь отстроенную Империю европейскую, европейцами тоже никогда забыто не будет. Никаких иллюзий на этот счёт никто питать не должен. Войти в Европу не может никакая Россия, ни большая, ни маленькая. Ни в старых границах, ни в новых. Ни даже в границах Московского Княжества. Войти в Европу русские не могут. Русские не могут стать европейцами. Европейцами могут стать только нерусские.
Империей хочет стать каждое государство. Каждое, в какое пальцем ни ткни. Или хотело вчера, или хочет сегодня, или будет хотеть завтра, когда у него хотелка вырастет. Множество государств на том или ином этапе своей истории предпринимали попытку перерасти себя. Самое интересное, что шанс есть у каждого, это как деревья в лесу, тянущиеся вверх, к свету. И с государствами совершенно то же, что и с деревьями, какое-то смогло, а какое-то - нет. Но если уж ты поймал свою удачу, если сложилось так, что ты вырвался из гущи, дал побег вверх, не дал, пока ты был тоненьким проростком, себя задушить, то и пути назад у тебя теперь тоже не будет, и, хочешь ты того или нет, но ты вынужден морить все ростки вокруг, ибо из каждого из них может вырасти исполин тебе под стать.
Наверху мы видим шелестящую листву, которую дерево сбрасывает осенью, чтобы вновь покрыться зеленью весною, мы видим мощный ствол, раскидистые ветви, мы видим стремление ввысь, мы видим красоту и при этом мы даже и не догадываемся о той борьбе, что ведётся внизу, под покровом травы и мха, в страшном переплетении корней, о борьбе за жизнь. За соки. Мы только видим, что вдруг какое-то дерево начало чахнуть, хиреть, а соседнее поднимается выше и шире разбрасывает свои ветви.
Государства как те деревья в лесу, они все хотят попасть в то время, когда деревья были большими, они хотят вырасти, потому что каждое государство, даже и самое завалященькое, очень хорошо понимает, что если ты останешься маленьким, то соков земных ты получишь не столько, сколько хочешь, а ровно столько, сколько оставит тебе растущий рядом дуб. Стремясь вырасти, деревья пытаются остаться в живых, и в борьбе за жизнь они готовы на всё. Абсолютно на всё. Ведь если ты останешься маленьким, то в засушливый год дуб выпьет всё и ты засохнешь.
Правил в этой борьбе нет и быть не может. То, что для нас выглядит как правила, все эти "межгосударственные договора", те самые, что "не стоят даже и того клочка бумаги, на котором они написаны", все эти "Декларации Прав Человека", все эти "Уставы ООН", на деле никакими правилами не являются, это всего лишь дурилка для малышей, прикидывающихся взрослыми, для малышей, предпочитающих зажмуривать глаза, чтобы не видеть того, что их пугает. А действительность и в самом деле страшна. Куда страшнее любого выдуманного "ужастика". Подозреваю, что именно поэтому люди не любят думать, не любят вглядываться в окружающий их мир, они попросту боятся обнаружить там то, о чём они давным-давно догадывались, они боятся увидеть, что за окном не старая привычная улочка, не ухоженный палисадничек и не уголок старого парка с играющими детьми. It's a jungle out there, brother, it's a jungle.
В борьбе между государствами все средства хороши. Государства друг-дружку не стесняются, никаких запрещённых приёмов для государства нет, это даже не "вольная борьба", это даже не "борьба без правил", одиночество государства - это "одиночество тигра в джунглях", там есть только хищник, вышедший на охоту, а на охоту он вышел потому, что хочет есть, и если он никого не поймает и не съест, то он сам умрёт от голода. Вот и всё. Жизнь в сущности чрезвычайно простая штука.
В качестве оружия государство использует всё, что у него есть в наличии. Абсолютно всё. Это как хорошо тренированный боец, которому в схватке оружие заменяют самые неожиданные предметы, даже и такие, которые по своему назначению в оружие ну никак не предназначались. Скажем, карандаш. Вот мы, обыватели, считаем, что карандаш - это канцелярская принадлежность, некоторые из нас, люди, обладающие изощрённым воображением, догадываются, что карандаш может быть использован в качестве оружия, и, да, пользуются этим - садятся и пишут карандашом донос, и считают они себя при этом очень, ну о-очень умными, а вот человек тренированный
знает, что карандаш может быть использован в качестве ножа, и он не только это знает, но он ещё и
умеет пользоваться карандашом как ножом, и вот такой человек даже и самого умного из нас простым карандашом убьёт. Просто и страшно убьёт. Запросто. А все остальные тем же самым карандашом будут по-прежнему писать друг другу записочки или чего-нибудь подсчитывать в столбик. И вот точно такие же "предметы", точно такие же "карандаши" есть и в арсеналах государств. И бывает так, что самым страшным оружием оказывается вовсе не то оружие, которого все боятся, а оказывается таким "оружием судного дня" какой-нибудь невзрачный карандашик фабрики "Сакко-и-Ванцетти", торчащий из пластмассового стаканчика на вашем столе.
Тема оружия поднята мною не просто так, а с прицелом. Дело в том, что самым страшным оружием является отнюдь не оружие поля боя, не меч и не лук древности и не реактивная авиация или танки наших дней. Всё, что стреляет и взрывается - это всего лишь один из видов оружия, находящихся на вооружении государств, и вид далеко не самый смертоносный. Это оружие войны на личном, так сказать, уровне. Это оружие, при помощи которого человек убивает человека. Для того же, чтобы государство могло убить другое государство, в арсенале у него есть штучки пострашнее.
Да, это и атомная бомба, образ которой чёрным грибом тут же вырастает в нашей голове, но и военный атом это тоже не супероружие, в конце концов, обладатель атомной бомбы превращается в заложника ситуации, это как человек, выдернувший чеку из гранаты и угрожающий "взорвать всё к чёртовой матери!" если не будут выполнены некие, выдвинутые им, условия. Взорвать-то гранату он, конечно, может, но всем, в том числе и ему самому, понятно, что при этом погибнет и он сам. Атомная бомба - это что-то вроде игры в покер, только завсегдатаями закрытого клуба, где за задёрнутыми шторами ведётся эта увлекательная игра, являются не отдельные личности, а государства и ставкой в этой игре являются не деньги, а жизнь государств. Судя по тому, что мы с вами до сих пор целы и невредимы, очевидно, что пока игроки играются и блефуют, существует какая-никакая гарантия незыблемости существующего положения вещей. До тех пор, конечно, пока один из участников не явится в клуб в поддетом под серый сюртук кефларовом жилете и не скажет: "Карты на стол, господа!", а потом на глазах у всех выдернет чеку и аккуратно положит свою лимонку в центр зелёного стола. После этого у всех остальных будет ровно четыре секунды на то, чтобы решить как же им поступить. Что случится дальше, никому не известно, даже и самим игрокам, хотя планы на этот случай они, конечно же, строят. Но планы планами, а жизнь - жизнью. А Игра - Игрою. Так что поживём - увидим.
Дело, однако, в том, что Жизнь и помимо Игры, сама по себе штука чрезвычайно интересная и полна приятных, ну и само-собой, неприятных неожиданностей. И в Жизни этой, для кого скорбной, а для кого и не очень, существуют способы, при помощи которых можно сделать так, что даже самый сильный и самый умелый игрок не только не сможет выиграть, но можно сделать так, что он даже не придёт сегодня вечером в клуб. А как всем известно - "нет человека, нет и проблемы". Нет человека, нет и его гранаты. Более того, если вы знаете правильные слова и сможете сложить их в нужную комбинацию, то вам остаётся лишь произнести заклинание и у спешащего сейчас в клуб игрока где-то, по дороге, раз! - и отвалится нога. Или рука. Ну, или голова, это что нам заблагорассудится. Захотим, так и вообще его разберём на атомы. А потом из этих атомов соберём что-нибудь другое. Но уже без гранаты, конечно. Зачем человеку граната? На фига козе баян? Лишние игроки нам за столом не нужны, тем более такие, которые не хуже нас блефовать умеют.
Самое страшное оружие - это оружие иделогическое. Война идей страшнее любой атомной войны. Страшнее в самом прямом смысле, в смысле количества жертв. Самые страшные бомбы, хранящиеся в арсеналах государств, носят имена собственные. У каждой бомбы своё имя, потому, что бомбы эти - оружие специализированное. На каждый особый случай предусмотрена и своя бомба. Единственное, что их роднит, так это то, что по давней военной традиции, когда каждое следующее поколение танков или авианосцев называется непременно именем хищника из семейства кошачьих или именем какого-нибудь политического деятеля, название бомб из идеологического арсенала имеет одно и то же окончание "-изм".
Давайте уйдём немного в сторону, давайте на минутку отвлечёмся. Давайте порассуждаем вот о чём: почему все считают США империей? США - огромное и чрезвычайно мощное государство, признанный лидер того стада, что зовётся "мировым сообществом", у них "много денег и машин", у них вообще много всего на свете, но почему именно - "Империя"? Каким критериям "имперскости" отвечает государство США? Вы полагаете их империей лишь потому, что свой законодательный орган они назвали "сенатом", а холм в столице "Капитолием"? Потому, что один из их городов носит название Цинциннати? Или потому, что в качестве государственного герба США избрано изображение римского орла? Что именно делает США империей? То, что это большое и мощное государство? И это всё? США ведь не являются объединением племён и народов под властью сюзерена, "цезаря". В США нет народов, как нет и племён. Вообще-то парочку племён при желании найти можно, но были племена эти в незапамятные времена отправлены гораздо дальше чеченцев или крымских татар в России и до сих пор живут эти племена не в Казахстане, а в резервациях.
США - это союз не государств, а штатов, а штаты, в свою очередь, населены не народами, а людьми и объединены эти люди отнюдь не имперской идеей. А что до штатов, сената и орла, так в точности то же самое наличествует и у соседней Мексики. Для полноты сходства отмечу, что у Мексики, к тому же, даже и свои негры есть, а индейцев так и вообще девать некуда, и тем не менее заявление о том, что Мексика - это Империя, будет встречено незлым, добрым (добрым потому, что добродушных мексиканцев все любят) смехом.
А теперь, поулыбавшись, вернёмся назад - к идеологическому оружию. США не являются империей вот почему - это государство, созданное искусственно, это не дерево, а мехническая конструкция, спроектированная не инстинктом, не сердцем человеческим, а умом. И ум этот, конструируя стены будущего государственного строения, предусмотрел невозможность применения против США самого мощного оружия, изобретённого человечеством.
Самая большая, самая мощная бомба была изобретена давным давно и предназначалась она именно для разрушения Империй. Кому, как не нам, русским, об этом не знать. Ведь именно эта бомба была сброшена на Российскую Империю в 1917 году. Взрывом этой бомбы Россия была разнесена в клочья. Называлась эта мега, эта супер, это сверхбомба очень просто, на её боку нерусскими буквами было выведено - Nationalism.
В своих мыслях о России и попытках что-либо понять в том, что случилось с нею, мы вынуждены постоянно возвращаться на сотню лет назад, каким бы бессмысленным сегодня ни казалось нам это занятие. Дело в том, что ключ к пониманию сегодняшней действительности находится там - в начале ХХ века. Тогда на свет появился тот мир, что окружает нас сегодня. Тогда был заложен фундамент нынешнего мироустройства и тогда же был изобретён язык, на котором сейчас говорит человечество. Не попытавшись понять, что же произошло тогда с Россией, и шире - с миром, мы обречены повторять те же ошибки и попадать в ту же ловушку.
Мир начала ХХ века - это мир Империй. Империи не прячутся, не скрывают своих намерений, не маскируются. "Сильному, в отличие от слабого, нет необходимости маскироваться." А что может быть сильнее Империи? Ответ один - только лишь другая Империя.
Путём естественного отбора, от века к веку, от мира к миру, от войны к войне, в Европе выросло несколько Империй, поделивших между собою тогдашний Мир, и война, война не на жизнь, а на смерть между ними была всего лишь вопросом времени. Когда говорят, что никаких причин для начала Первой Мировой Войны не существовало и что началась она чуть ли не вопреки желанию участников, то упускают из виду следующее обстоятельство: если уж вышло так, что когда-то ваши предки назвали своим Богом Христа, то это имело своим следствием провозглашение христианства государственной идеологией, а это в свою очередь означает следующее - государство, в котором вы живёте, обречено на то, чтобы начать строительство собственной Империи. Просто потому, что оно христианское.
Кроме того отсюда вытекает и ещё одна неизбежность, которая может нравиться или не нравиться, но осознать и принять к сведению которую необходимо: вы обречены на то, чтобы провозгласить исповедуемое в вашем государстве христианское учение (которых, как известно, несколько) единственно верным. Происходит это вот почему - так же, как для каждого взятого в отдельности христианина неким недостижимым при жизни духовным идеалом является Царство Небесное, точно так же государственным идеалом на грешной нашей Земле для христианина (а матрица христианства, хотим мы того или нет, но впечатана в наши головы) является Христианская Империя, в которой правит Император. Цезарь, Царь. Источник власти императора - Бог. Здесь самая суть того, за что велись и ведутся (даже и сегодня!) неисчислимые войны - они ведутся за Власть над Миром. Это звучит в высшей степени банально, но тем не менее это именно так и есть. Если правитель соседнего государства провозглашает себя Императором, то это означает не больше и не меньше как то, что его Власть от Бога, а наша власть - нет. С точки зрения Правителя лишь он один - истинен, а все остальные являются узурпаторами.
Империя, сокрушившая остальные Империи, в собственных глазах совершила бы в высшей степени богоугодный поступок. Не говоря уж о такой малости, как доказательство самой себе своей легитимности не в глазах ничтожных людей, но в глазах Бога. Всё остальное, все эти "колонии", "рынки сбыта", "сферы влияния" и прочая, и прочая - это всего лишь словесная мишура, призванная объяснить малограмотному плебсу и жадным лавочникам на доступном им языке мотивы, которые движут Государством. В конце концов именно среди своих подданных Империи рекрутируют солдат, а далеко не каждый пойдёт умирать за то, чтобы обрести смысл жизни. Хотя попадаются и такие.
Поскольку в смысле государственного устройства нет ничего сильнее Империи, а в смысле управления ею нет ничего эффективнее монархии, то и оружие, предназначенное для использования против этого гиганта так же должно обладать невообразимой мощью. И такое оружие было изобретено. Оружие, которым можно разом убить не сколько-то там миллионов людей, населяющих государство, но можно убить самое Государство. Оружие это называется Национализмом.
Когда люди берутся рассуждать о некоей "невообразимости" применения в глобальном масштабе оружия массового поражения, то это свидетельствует лишь о недостатке воображения и узости мышления. Это свидетельствует о том, что рассуждающие подобным образом под оружием понимают лишь нечто такое, что можно взять в руки, пощупать, выстрелить, взорвать. Им необходимо ошутить взрывную волну, услышать свист пули, увидеть инверсионный след самолёта. Идеологическое же оружие за оружие не считается вовсе, и это понятно, оно именно таким образом и было сконструировано, изобретатели именно и рассчитывали на свойство человеческой психики, в силу которого каждый считает себя самым умным и догадливым, "знатоком", который знает всё на свете и такой примитивный трюк, как попытку манипулировать собою сможет распознать с полувзгляда. Людям свойственно самообольщаться, им свойственно забывать не только то, что они всего лишь люди, но также и то, что люди, сбитые в толпу, и вовсе теряют способность к рассуждению, даже и простейшему.
Оружие массового поражения (не какие-то дурацкие "газы", а настоящее оружие настоящего массового поражения) применялось в годы Первой Мировой Войны всеми участниками. Результат этого применения можно описать хорошим английским словечком "devastation". Бомбу национализма швыряли друг в друга вовсю. Англия и Франция в Австро-Венгрию, Англия и Германия - в Россию, Германия - В Россию и Англию, Австро-Венгрия в Россию, а Россия - в Австро-Венгрию. Люди "оттянулись". Натешились. Повеселились всласть.
Но для того, чтобы мы могли взорвать нашу Бомбу, нам нужно сперва доставить её по месту назначения, она должна тем или иным способом достигнуть территории противника. Нам нужно средство доставки. Для России таким вражеским бомбардировщиком, такой ракетой, доставившей боеголовку к цели была Февральская Революция.
Если почитать воспоминания непосредственных свидетелей событий 17-го года, если ознакомиться с мнением "историков", как русских, так и зарубежных, то главное, в чём они едины при оценке действий Временного Правительства, это недоумение. Рефреном звучит: "Да почему же они не сделали вот этого или вон того, да как же они не заметили, да как же они не поняли? Ну как можно было не видеть очевидного? Ай-ай-ай! Ой-ой-ой! И ведь какие люди! Умнейшие! Честнейшие! Порядочнейшие! ДА КАК ЖЕ ОНИ ДОПУСТИЛИ?"
Как мне кажется, русским, пережившим в ХХ веке две национальные катастрофы, следует отбросить одну очень нехорошую черту, некое свойство национального характера. Свойство это вовсе не пресловутая русская лень (русские отнюдь не ленивы, поездив по свету, я могу это заявить со всей ответственностью). Худшая черта русского характера - это простодушие.
При оценке результатов работы Временного Правительства, при оценке с любым знаком, что плюс, что минус, из виду упускается следующее: в течение тех восьми месяцев, что оно находилось у власти, Временное Правительство просто физически не могло заниматься решением настоятельных вопросов, в чём бы эти вопросы, пусть даже и жизненно важные для самого правительства, ни состояли. Важные или не очень, но возникавшие проблемы вполне сознательно забалтывались и откладывались на потом. У Временного Правительства не было времени, оно работало на износ, работало не покладая рук, работало двадцать четыре часа в сутки. ВРЕМЕННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО РАЗРУШАЛО РОССИЮ.
Вот чем оно было занято, вот чрезвычайно краткий перечень того, что произошло в течение всего нескольких месяцев страшного 17-го года в Государстве Российском, ещё вчера казавшемся единым и незыблемым:
Немедленно после февральской революции Временное Правительство упразднило пост генерал-губернатора в Закавказье и Туркестане и передало власть "комитетам" созданным из депутатов Думы, являвшихся метными уроженцами.
В марте 17-го создан Белорусский национальный комитет, потребовавший автономии для Белоруссии и установления федеральных отношений с Россией.
Собравшись в Оренбурге, башкиры постановили добиваться территориальной автономии совместно с тюркскими племенами степных районов и Туркестана. Уже весной 1917 года начались столкновения между мусульманами и русскими переселенцами.
1 мая в Москве(!) открылся 1-й Всероссийский съезд мусульман. Была принята резолюция о федеральном устройстве государства и территориальном самоуправлении всех народов.
"Украинцам" было передано управление юго-западными губерниями, а летом 17-го Украина была признана особой административной единицей. 13 июля Рада провозгласила создание Украинской Народной Республики.
Вслед за Украиной выступила Финляндия. Местный сейм в разгар июльского кризиса 1917 г. провозгласил независимость Финляндии от России во внутренних делах и ограничил компетенцию Временного правительства вопросами военной и внешней политики. 12 июля Сейм направил в адрес Временного правительства требование признать "неотъемлемые права Финляндии".
Созданная летом 1917 года на съезде в Оренбурге казахо-киргизская политическая партия — Алаш-Орда поставила своей целью объединение всех степных орд в автономное "киргизское" государство.
Летом 17-го была основана Национальная Партия Крымских Татар.
Три главные политические партии Кавказа — азербайджанская Мусульманская Демократическая Партия (Мусават), армянская Дашнакцутюн и грузинская Социал-демократическая, сразу же после Февральской революции в ответ на признание Временного правительства получили гарантии автономии в рамках федеративной России.
Пример крупных национальных окраин подтолкнул и казачество всех войск. Донское, Кубанское, Терское, Уральское, Сибирское и другие казачьи войска заявили о своем праве на автономию.
Люди, которые считают, что всё это безобразие было инициировано большевиками, ошибаются. Скажем, в Ашхабаде в октябре(!) 17-го года насчитывалось менее 30 большевиков. На весь Казахстан большевиков было менее 100 человек.
"Национальные советы" в Латвии, Эстском крае, Литве, Грузии, Армении, Азербайджане, в горах Кавказа, Киргизстане и Среднем Поволжье, "Рада" на Украине и Белоруссии, "Сфатул Церий" в Бессарабии, "Курултай" в Крыму и Башкирии, "Автономное правительство" в Туркестане - всё это появилось на свет в течение нескольких месяцев, пока у власти находилось Временное Правительство. При прямом участии Временного Правительства создавались не более и не менее, как национальные вооружённые силы, как то произошло на Украине. Работа кипела. Удивляться следует не тому, что Временным Правительстом не было сделано то-то и то-то, удивляться следует тому, как много было сделано, невообразимо, непредставимо много.
Сделано было так много, что даже и сегодня вы живёте в реальности, созданной тогда, в Феврале 1917 года. Призывы к преодолению в себе некоего "совка" свидетельствуют о любительщине, знахарстве призывающих. Если уж вы хотите что-то преодолеть, то преодолевать следует не симптом, преодолевать следует болезнь. Имя же болезни - Февраль.
"Пока Февраль, как господин, снимает белое пальто, что ты одна и я один, узнали мы только что..." Именно это произошло в России, охваченной эйфорией. Немудрящие слова современной песенки очень точно характеризуют суть произошедшего: на площадях больших городов, на сходах в деревнях, в городах и весях необъятной России начался один непреходящий митинг, на котором с трибуны восторженным слушателям запели сладкую песню. В первом куплете той песни пелось о свободе, равенстве и братстве, а заканчивалась песня тем, что сбылись вековые мечты и рухнули стены тюрьмы народов. Начинали со здравия, а заканчивали за упокой. За упокой души единой России. За упокой Империи.
Люди не любят парадоксов, им нужна простая, ясная и непротиворечивая картина мира, которая может быть легко объяснена с помощью слов. Это не только понятно, но и извинительно. Дело только в том, что действительность много сложнее, её очень трудно (если вообще возможно) объяснить словами. Жизнь не просто полна парадоксов, она в каком-то смысле и сама - парадокс.
В 1917 году императорская Россия подошла к самому краю, казалось, сделай ещё шаг и - всё, кранты, и шаг этот казался неминуемым, неминуемым ещё и потому, что вся страна, охваченная необъяснимой эйфорией саморазрушения, сама стремилась к распаду и дальше - в небытие. Казалось, не было той силы, что сможет останановить гигантское государство, которое, набирая инерцию, катилось вниз. Россия тогда чудом удержалась, поймала равновесие и - отшатнулась, пройдя "вдоль обрыва, по самому по краю..." Сила нашлась.
Силой, которая спасла Россию, были "большевики".
В истории человечества нет страны, чья история была бы мифологизирована более, чем история России. Понятно, что история любого государства это миф, сказка, которую доброе государство рассказывает на ночь своим подданным, чтобы им получше спалось, но даже и на этом фоне Россия - страна, которую действительно аршином общим не измерить. Её история не просто мифологизирована, но мифологизирована дважды, трижды, четырежды. Одна версия наслаивается на другую, в учебниках истории вымарываются биографии вчерашних кумиров, проваливаются в чёрную дыру целые исторические периоды. Русские люди, не имея в голове цельной и связной картины событий своей собственной НОВЕЙШЕЙ истории, истории своей собственной жизни, вынуждены опираться на воспоминания дедушек и бабушек, не отдавая себе отчёта в том, что их личная история - это всего лишь крошечный кусочек мозаики, по которому невозможно восстановить всю картину, и, хотя химический состав воды один и тот же, но, как бы тщательно вы ни исследовали капельку морской воды, по ней невозможно составить себе представление о том, что же такое - океан. Невозможно ощутить на лице дуновение пассата, невозможно даже вообразить, что такое идущий под парусами фрегат и нет никакой, ни самой малейшей возможности даже представить себе, что когда мириады капелек, в каждой из которых мы можем под микроскопом разлядеть какую-нибудь инфузорию, сливаются вместе, там, в океане, образовавшемся из этих вот капелек, появляются акулы.
Пытаясь нащупать какую-то опору, найти какие-нибудь ориентиры, по которым можно хоть как-то, хоть приблизительно разобраться в истории собственной страны, мы вынуждены находить себе героев, которые зачастую являются персонажами художественных книжек, а то и фильмов, мы полагаемся на авторитеты, почти всегда ложные, мы свято верим чьим-нибудь, прости Господи,
мемуарам.
Давайте развлечёмся, давайте поиграем в сыщиков, давайте попытаемся разобраться с попыткой убийства. Преступление это имеет отношение к каждому из нас. Буквально каждому, говорящему и думющему по-русски. Это была попытка убить каждого из нас, хотя никто из нас тогда даже ещё и не родился. Попытались нас убить, убив государство, в котором жили наши предки. Попытка почти удалась, но государство российское выжило, и не только выжило, но и приняло фактически те же формы, что и государство предыдущее, а именно форму Империи. Поскольку мы уже знаем из собственного опыта, что Империю можно не только убить, но и возродить, давайте подумаем, при помощи каких средств Империю убивают и каким образом Империя возрождается. А ведь возродилась, чёрт возьми, возродилась. Аки птица Феникс. Разве что оперение сменила.
Давайте попробуем понять, каким образом крошечная маргинальная политическая партия, партия, вожди которой во время известных событий находились очень далеко от места, где эти самые события разыгрывались, партия, которая не поспела к тому моменту, когда рассыпалась власть в России и которой не достался даже и кусочек от вожделенного пирога, так вот каким таким образом партии этой удалось не просто совершить государственный переворот, это бы ладно, в конце концов попыткой переворота человечество не удивишь, но как и каким образом большевикам удалось выиграть Гражданскую Войну в России? Какое такое волшебное слово они знали?
Давайте попристальнее взглянем на большевиков. Кто это, что это и с чем их едят.
Прежде всего следует понять, что образ большевиков искажён не только в массовом сознании русских, советских или россиян, но и в головах людей вообще, в головах "человечества". Это является следствием двойной пропаганды, когда советская пропагандистская машина день и ночь рассказывала о "великих свершениях Октября", а пропагандистская машина идеологического врага те же двадцать четыре часа в сутки сверх всякой меры демонизировала образ "красных" в глазах вообще всех, что своих, что чужих. Причём красными, по словам западной пропаганды, были все, начиная от Ленина и Троцкого и заканчивая ранним Горбачёвым, а также все, кто населял бескрайние просторы России на протяжении почти всего ХХ века.
Попробуем взглянуть на события 1917 года глазами современников, глазами тогдашего русского обывателя. В той картине мира, которую он видел, до июля 17-го большевиков не было вовсе. Может быть о большевиках знали в политизированной столице, знали тогдашние "ма-асквичи", которых в 17-м году звали "петербуржцами", но человек в глубинке, а не только тогдашняя Россия, но и сегодняшняя РФ - это именно что глубинка, которой дела нет до той жизни, которой живут "столичные", так вот тогдашний обычный русский человек понятия не имел ни о каких таких "большевиках". Более того, тогдашний человек с улицы вряд ли мог различить чем уж таким особенным отличаются друг от друга все эти "кадеты", "октябристы" и "меньшевики". Немного в стороне стяли эсеры, да и то потому, что вели разговор о земле, а Россия, которая всегда была, да даже и сегодня остаётся страной крестьянской, это сладкое слово пропустить мимо ушей не могла. Все же остальные политические партии для простого человека были на одно лицо, а тогдашняя "политическая жизнь" выглядела всего лишь как разборка столичных бар между собой.
О партии "большевиков" и об их вожаке, инфернальном "Ленине" Россия узнала из газет, которые были тогдашним телевизором, только в июле 1917 года, после того, как тогдашний военный министр и фактически глава Временного Правительства товарищ Керенский обвинил их не больше и не меньше в том, что они являются "немецкими шпионами". Почему большевики? Вопрос этот гораздо интереснее, чем может показаться. Дело в том, что для обвинения кого бы то ни было в "немецком шпионстве", Керенскому не было нужды ходить далеко, он мог с лёгкостью обвинить в том же самом и, замечу, обвинить ничуть не с меньшими основаниями, министров своего собственного правительства.
Отмотаем плёнку немного назад. Давайте покрутим перед глазами одну из самых главных вин, вменяемых большевикам, давайте рассмотрим вопрос о "деньгах кайзера", те самые пресловутые "миллионы германского генштаба".
Деньги эти, конечно же, были, деньги эти использовались по прямому назначению - они шли на развал России, и большевики этими деньгами безусловно пользовались. "Немецкие деньги" были вполне осязаемы и выражались они суммой в 50 миллионов марок или в 40 миллионов тогдашних рублей. Разноска такова: с января 1917 и по июнь 1918 года немцы истратили 40 миллионов марок, затем в июле 1918 было ассигновано дополнительно 40 миллионов, из которых немцы, до того как потерпели поражение, успели истратить ещё 10 миллионов марок. Много это или мало? Лично мне кажется, что очень много, да и вам, сколь состоятельными людьми вы бы ни были, эта сумма безусловно покажется весьма внушительной. Подозреваю, однако, что с точки зрения государства сумма эта отнюдь не является тем же самым, что видят глаза наши завидущие. Но главное не в этом, главное в том, что любые цифры в отрыве от контекста не значат ничего. Вообще ничего. Спор о "золоте кайзера" и о том, какую роль оно сыграло в событиях 17-го года, не имеет никакого смысла по следующей причине - мы не знаем сколько денег немцы тратили на подрывную работу против Франции и против Англии. Сколько денег тратили французы, ведя тайную войну против Германии и сколько денег отпустила казна Его Величества Георга V в своих попытках разрушить изнутри ту же Германию и ту же Россию. Ну и примкнувшую к ним Австро-Венгрию заодно. Да и Османскую Империю тоже, раз уж она нам на глаза попалась.
В этом деле есть и ещё одно обстоятельство, никогда и никем во внимание не принимающееся. И не принимающееся сознательно, по вполне понятной причине. Дело в том, что "золото кайзера" отнюдь не отпускалось целенаправленно именно большевикам. Деньги эти шли на "поддержку левых партий России" вообще. Сколько именно и кому именно досталось того самого золота мы уже, наверное, никогда не узнаем. Но получить кое-какое представление об истинной картине мы можем. Да вот возьмём хотя бы партию эсеров. Возьмём её главу товарища Витю Чернова, который (так же как и Ленин), вернулся в Россию в апреле 1917 года, который (так же как и Ленин) провёл военные годы в Европе (и так же как и Ленин, в основном в Швейцарии), который (так же как и Ленин) принимал участие во всех тогдашних "конференциях" и который (не как Ленин) занимался тем, что издавал в Швейцарии на те самые "деньги немецкого генштаба" революционную литературу, а затем распространял красиво изложенные на бумаге идеи свободы, равенства и братства среди русских военнопленных, находившихся в лагерях на территории Германии и Австрии. Поскольку нам известно, что пленных этих было несколько миллионов человек, то можно легко прикинуть масштаб работы человека, который по возвращении в Россию немедленно (опять же не так, как Ленин) получил пост министра земледелия во Временном Правительстве.
Опять же ничем не выделялись на общем фоне большевики и в смысле численности своих рядов.
В апреле 1917-го, в месяце, когда, курлыкая, потянулись со всего мира в Россию птенцы гнезда, где высиживают революционеров различных толков, на состоявшейся Апрельской Всероссийской Конференции РСДРП собрались делегаты, представлявшие, как было заявлено, 80 тысяч членов партии. Много это или мало? Ну, скажем, кадетов, представлявших "либерально мыслящие круги", в те же месяцы было примерно 100 тысяч человек и кадеты прилюдно рыдали навзрыд, утверждая, что их мало, катастрофически мало для того, чтобы растолкать и перевернуть "опухшую от сна" Россию. А вот в партии эсеров было, по разным источникам, от 400 тысяч до миллиона членов партии.
Масштаб Ленина и масштаб партии большевиков станет нам понятнее если мы вспомним, что ещё в июне 1917 года член ЦК партии большевиков Каменев, который был женат на сестре Троцкого, пользуясь этими счастливо сложившимися партийными и семейными обстоятельствами, устроил встречу двух идеологических и личных противников - Ленина и Троцкого, и устроил он эту встречу по инициативе Ленина. Дело было в том, что Троцкий, который в том момент являлся так называемым "межрайонцем", ещё не выбрал к какой партии ему присоединиться, он ещё поводил по сторонам своим чутким носом, и вот на этой встрече Троцкий презрительно отказался от сделанного ему Лениным предложения присоединться к партии большевиков. Ситуация в высшей степени красноречива - мы видим с одной стороны главу партии Ленина, который, лично ведя переговоры, пытается увеличить ряды своей партии на жалкие 4000 человек (а именно во столько оценивалась численность "межрайонцев") и получает унизительный отказ, а с другой стороны мы видим эсеров, с их то ли полу-, то ли цельно-миллионной численностью.
На состоявшемся тогда же, в июне 17-го, Первом Всероссийском Съезде Советов, делегатов, избранных от большевистской партии было десять процентов. 105 человек из 1090 депутатов. Напомню, что Съезд Советов - это те самый "левые партии России". Если же взять весь спектр тогдашних политических сил, то большевики и вовсе превращались в ускользающе малую величину.
И тем не менее большевики стали теми большевиками, которых мы знаем и любим. Большевики стали БОЛЬШЕВИКАМИ. Стали в одночасье. Партия маргиналов превратилась в силу, потрясшую мир, превратилась в течение одного месяца! Чудо? Да ничуть. Если это и было чудом, то чудом рукотворным. Большевики были сделаны, были слеплены, большевики были званы и избраны во власть.
Человеком, который их создал, был Керенский.
Для того, чтобы понять что двигало Керенским в июле 1917 года, мы должны если не окунуться в ту атмосферу (по понятным причинам это просто невозможно), то хотя бы попытаться представить себе, чем жила тогда Россия. Россия же жила (в самом буквальном смысле!) летним наступлением.
К июлю прошло четыре месяца с того момента, как произошла Февральская Революция. Всего четыре месяца! Но за эти четыре месяца, когда не год шёл за три, а день шёл за год, когда время революции превратило часовую стрелку на часах, по которым жила Россия, в стрелку секундную, страна переместилась в новую, вчера ещё непредставимую реальность. И реальность эта очень многим пришлась не по вкусу. Разгул стихии, а тем более разгул стихии революционной это вам не фунт изюму. Всем (всем буквально!) было ясно, что следует что-то предпринять. И эти ожидания "общества" были искусно сведены тогдашней государственной пропагандой к ожидаемому успеху летнего наступления, которое должно было всё расставить по своим местам. Каким образом это должно было произойти никто не давал себе труда задуматься. Главное - победа!
Итак, летнее наступление должно было послужить не просто оправданием происходящему (между прочим, успех летней кампании должен был, по замыслу "февралистов", оправдать смену государственного строя и свержение "неэффективной" монархии в глазах такой силы, как армия), в летнем наступлении каждая политическая сила видела возможность урвать свой кусочек вкусненького. Керенский, который к тому моменту достиг вершины своей популярности, и которого, замечу, именно в силу этой популярности не любил никто, ни политические враги, ни политические союзники, тоже прекрасно понимал, что успех летнего наступления превращает его из временщика, волею обстоятельств вознесённого к вершинам власти, в легитимного правителя России. Речь шла о высшей легитимности, о легитимности победителя. Керенский, от невеликого своего ума, к июлю 17-го года сам превратил себя в заложника ситуации, он сам, своими руками, создал положение, при котором от успеха или неуспеха летнего наступления зависело не только его будущее, как политического деятеля, но на кон оказалась поставлена даже и его жизнь.
Будучи человеком легко внушаемым, Керенский сам уговорил, сам убедил себя в неминуемом успехе наступления, убедил до такой степени, что в канун наступления уехал на фронт с тем, чтобы увенчав себя на месте лаврами победителя, вернуться в столицу триумфатором.
Наступление провалилось.
Столица продолжала жить радужными ожиданиями, но Керенскому, находившемуся непосредственно на месте событий, размер катастрофы был очевиден как никому другому. Мы можем лишь представить себе ужас, с которым он глянул в неожиданно для него разверзшуюся под ногами пропасть. Ах! Бедный Саша...
А что же у нас происходило в столице в эти летние деньки? Происходило там следующее. В столице случился бунт. Сегодня нам рассказывают сказки о том, что бунт этот был попыткой злокозненных большевиков захватить не больше и не меньше, как власть в государстве российском. Нет ничего более далёкого от истины. Сказка эта была сочинена именно товарищем Керенским и сочинена по вполне понятной причине. На самом деле в столице произошло вот что: в столице затеяли бучу анархисты. Толчком послужил арест властями нескольких анархистов во главе с очень популярным в "определённых кругах" матросом Железняковым. Да-да, речь именно о нём, о том самом, что "караул устал".
Анархисты изумились, анархисты рассердились, анархисты разбухтелись. Анархисты в ответ на такой возмутительный беспредел властей разошлись и разгулялись. Заводилой выступил один из предводителей петроградских анархистов, известный деятель с хорошей анархистской фамилией Блейхман. После стихийно возникшего митинга и произнесённых на нём зажигательных речей Блейхман сотоварищи направился к находившимся рядом с особняком Дурново, в котором располагалась штаб-квартира анархистов в Петрограде так же, как штаб-квартирой большевиков был захваченный ими особняк Кшесинской, казармам 1-го Пулемётного Полка. 1-й Пулемётный долго уговаривать не пришлось. Дело в том, что за несколько дней до этого командованием полка был получен приказ об отправке полка на фронт. И вот теперь (вот ведь как удачно сложилось!)1-й Пулемётный жил ожиданием чего-нибудь такого... Ну, этакого... Одним словом, бравым пулемётчикам была нужна причина, которая позволила бы полку никуда не ехать. И вот - пожалуйста! Прямо как манна с неба. Не просто причина, а всем причинам причина, ну, сами посудите, какой может быть фронт, когда "арестован товарищ матрос Железняков!". Железняков, которого солдатики полка до этого в глаза не видели. Нужно ли мне объяснять вам, что происходит в подобных случаях? Когда "массы охвачены революционным энтузиазмом"? Правильно, произошло именно это. Движимые революционным самосознанием и охваченные революционным же энтузиазмом пулемётчики дружно и с неподдельным восторгом заревели: "Вся власть Советам!"
Может возникнуть вопрос, почему я уделяю столько внимания событиям в 1-м Пулемётном. Дело в том, что согласно ещё одному, прочно вбитому в головы мифу, большевики несут ответственность за "развал фронта", что бы под этим ни понималось. Миф этот очень удобен, так как позволяет отвести наш взгляд от других фигурантов тех событий и фигурантов, которые несут не только ничуть не меньшую, а, как мне кажется, и куда большую отвественность за всё хорошее, что произошло с Россией в начале ХХ века, чем большевики.
Правда жизни состоит в том, что массовое дезертирство в армии началось в мае 17-го, за два месяца до описывемых нами событий, в то время, когда политическое влияние большевиков было куда меньшим, чем влияние меньшевиков, а их возможности по "развалу" чего бы то ни было ничуть не превосходили возможности любой, взятой наугад, политической партии того времени. Большевики не только не располагали даже теоретической возможностью по развалу многомиллионного, растянутого на тысячи вёрст фронта, но большевики на практике не смогли распропагандировать даже Петроградский гарнизон. Единственной военной силой, которой располагали большевики и которая считалась как ими самими, так и их конкурентами на политической ниве, "пробольшевистской", и был тот самый 1-й Пулемётный Полк, о котором мы говорим. Полк, правда, был одной из самых многочисленных частей в составе Петроградского гарнизона, но далеко не всем гарнизоном (численность 1-го Пулемётного со всеми вспомогательными службами была около 10 тыс. человек, в то время как всего в Петроградском гарнизоне на начало 17-го года под ружьём стояло примерно 240 тыс. человек).
Эти десять тысяч человек были тем, что превращало большевиков в силу если не в масштабах всей страны, то хотя бы в масштабах столицы. Не будь 1-го Пулемётного, с большевиками вообще не считались бы ни свои, ни чужие. До июля большевиков делала большевиками не "могучая организация", не "союз с трудовым народом", а позволяла им держаться на плаву тысяча пулемётов 1-го Пулемётного Полка.
И вот в первые же дни "июльского кризиса" большевики с ужасом обнаружили, что у них из под носа уводят то, что ими считалось прочно "своим". И кто же уводил полк, кто уводил "жену"? Какие-то анархисты, которых, как отдельную силу, всерьёз никто не воспринимал. Между прочим, психологически эта история была очень даже понятна - своя шкура, своя рубашка, а в данном случае солдатская шинелка была солдатам куда ближе, чем любые политические лозунги, как бы красиво они ни звучали. Большевики, которые, надо признать, были очень способными учениками в той школе, где владычествует строгая директрисса Жизнь, тот случай намотали на ус и в дальнейшем не раз пускали в ход этот приём, создавая ситуации, когда, как последний довод, срабатывала именно близкая к телу оппонента, конкурента, а то и союзника, "рубашка".
Кризис, который уходил корнями в конец июня, когда Временное Правительство начало свои разборки с анархистами, выплеснулся на улицы 2-го июля. И только 4-го июля в Петроград срочно вернулся, вызванный запаниковавшими "соратниками", "находившийся на отдыхе" Ленин. Следовало что-то срочно предпринять. Но что? Ленин, который уже привык к тому времени ежедневно "общаться с массами" посредством "речуги", которую он обычно "толкал" с балкона кшесинского особняка, в этот раз, потолкавшись среди столпившихся у большевистсткой штаб-квартиры солдат 1-го Пулемётного, понял, что ничего не выйдет, его выступление было бы лишь потерей лица. Остановить "заведшихся" солдатиков было невозможно, кто хоть раз имел дело с толпой, тот поймёт, о чём я говорю, пулемётчики, чтобы не ехать на фронт, были готовы буквально на всё, они готовы были свергать кого угодно, хоть Временное Правительство, хоть самого чёрта. Ленин на балкон не полез. Он покрутился на площади, "поговорил" с содатами и - исчез. Следующий раз он появится перед толпой только почти через четыре месяца - 26-го октября 1917 года.
Ну, а пока, как гласит известная народная мудрость, если ты не можешь сопротивляться то ли насильнику, то ли обстоятельствам, остаётся одно - расслабиться и получить удовольствие. Или, как гласит популярная у оказавших на умы россиян столь большое влияние англичан поговорка: "Can't beat them? Join them!" Большевики решили, что, раз уж толпу не удаётся остановить, то следует, если не возглавить её, то хотя бы присоединиться к ней. Большевистская организация присоединилась к "порыву масс". Речи о захвате власти в государстве не может даже и идти. Большевики в тот момент если и думали о какой-то власти, то лишь о власти в Совете.
Далее последовали известные события - поддавшийся всеобщему психозу Петроград вышел на улицы. В демонстрациях приняло участие до полумиллиона человек. У Таврического дворца, где находился Петроградский Совет, собралась гигантская толпа. Чего она хотела, понять было невозможно, каждый требовал своего. Толпа была едина в одном - ей не нравилось сложившееся положение вещей. Соответственно и случиться могло всё, что угодно. Временное Правительство зашаталось. В кулуары Совета сбежались все, кто считал себя хоть каким-то боком причастным к "большой политике". Среди прочих была там и вся "головка" большевистской партии. Все ждали - куда качнётся.
Не качнулось никуда. Покачалось и успокоилось. Устаканилось. Как это было не раз в истории государства российского - покричали и разошлись. До следующего раза. "Июльский кризис" закончился пшиком.
Власть даже не отдала анархистам вожделенного Железнякова.
События на фронте и в столице имели своим следствием следующее: в стране как-то разом прошла эйфория. В стране, которая с марта месяца была похожа на разворошённый муравейник, где каждый мечущийся мурашик хотел чего-то своего, невыговариваемого, каковое невыговариваемое воплощалось в туманный облик некоей "свободы", причём даже и под "свободой" каждый понимал своё, так вот лихорадочное это состояние всеобщего братания и нездоровых восторгов "общества" по самым нелепым поводам, улетучилось в течение нескольких жарких июльских деньков. Россия протрезвела.
Страна глянула вокруг себя и увидела весьма неприглядную картину. Одним из самых неприятных элементов пейзажа оказалась фигура вчерашнего "спасителя Земли Русской", как ещё за пару дней до того величали Керенского газеты. Король оказался голым. Да не просто голым, его нагота выглядела до того непристойной, что все скривились и отвели взгляд в сторону. Всем вдруг стало стыдно. Керенский на поверку вышел тем, кем он всегда и был. Фигура его не просто сдулась, всем без всяких газет вдруг стало ясно, что на посту военного министра и фактически главы Временного Правительства оказался фат и пошляк. Фигляр. "Жалкая и ничтожная личность". В политике это случается сплошь и рядом и вчерашние кумиры развенчиваются и "упадают" в глазах обывателя с лёгкостью необыкновенной, явление это зауряднейшее, тем более в том варьете, каковым является политическая жизнь в "цивилизованных" странах. Не то в России. Власть и шут - это в России вещи несовместные. А уж власть и ШУТ ГОРОХОВЫЙ, "это уж вы меня извините, господа хорошие..." Стыд не за правителя, стыд за себя, за то, что
не разглядел, стыд народа, которому стыдно перед самим собой, этот вот стыд в России принимает формы самые причудливые. Так было не раз, и не раз ещё будет.
Из Временного Правительства немедленно вышли министры члены партии кадетов. Формальным поводом послужило якобы их несогласие с остальными членами правительственной коалиции, предоставившими фактическую независимость Украине. О, это омерзительное лицемерие либеральной публики, лицемерие, примеры которого мы можем наблюдать ежедневно и ежечасно уже в сегодняшней РФ. Кадеты, бывшие движущей силой Февраля, заговощики и клятвопреступники, к июлю УЖЕ разрушившие Россию, вышли в отставку, оставив Керенского разхлёбывать заваренную ими же кашу. По замыслу "либералов" (поскольку у этой публики с "мыслями" всегда было нехорошо, то вернее будет сказать, что по замыслу тех, кто стоял за кадетами) этот шаг должен был углубить правительственный кризис. К власти явным образом за уши тащили Чернова.
Небольшое оступление: 3-го июля, когда толпа, бушевавшая за стенами Таврического Дворца, требовала, чтобы к ней вышел министр юстиции Переверзев и отчитался по поводу ввергнутого им в узилище матроса Железнякова, интриганы в Совете подбили Чернова выйти на ступени Таврического и попытаться успокоить "массы". Чернов сдуру вышел (Боже, до чего всё-таки иногда бывают безмозглы интеллигенты), хотя лично я не понимаю, какое отношение к аресту анархистов мог иметь министр земледелия, каковым числился товарищ Чернов. "Разговора" не вышло (да и выйти не могло, Ленин за несколько часов до этого это очень хорошо понял и произносить какие бы то ни было речи перед "революционерами" поостерёгся), братишки, матюкаясь, схватили Чернова и попытались его ЛИНЧЕВАТЬ. Человеком, который его спас, был Троцкий.
Троцкий, который так же как и легион всех этих "социялистов", "скубентов", журналистов, политиков и околополитиков ошивался в те дни в коридорах Таврического, то произнося речи, то ввёртывая при случае нужное словцо, рискуя собственной шкурой (рискуя самым, что ни на есть, буквальным образом, вы только попытайтесь себе представить, что это такое - толпа покрытых синими tatoo, в развевающихся "похабных" клёшах, матросов-балтийцев, которые почаёвничали с утречка не чефиром, а "балтийским чайком"), кинулся в самую гущу и вытащил помятого и напуганного до беспамятства Чернова. Этот акт бессмысленного на первый взгляд геройства (ведь по уму Троцкий не должен был испытывать к Чернову ничего, кроме здоровой зависти и не менее здоровой ненависти) скрывал следующее: Троцкий то ли знал, то ли угадывал расположение фигур на доске и ему был известен следующий ход. Спасая Чернова, он полагал, что спасает следующего главу правительства и что ему это "зачтётся".
Всё было опрокинуто Керенским. Александр Фёдорович разрушил все планы и спутал все карты. 4-го июля он позвонил с фронта Львову и приказал опубликовать "компромат" на Ленина и большевиков. То, что он сделал, сейчас называется пиаром. Пиар был изощрённый, таким и сейчас бы не побрезговали (замечу, что в определённой ситуации и впрямь не побрезгуют, да к тому дело и идёт). Не пиар, а конфетка. Уничтоженный, жалкий, потерявший лицо политик, политик, показавший всем самое стыдное, что только может у политика быть - свою слабость, вдруг указал пальцем на виновника всех своих бед. На месте этого виновника мог оказаться любой. И этот "любой" в той ситуации отдал бы всё на свете - любую сумму денег, честь, совесть, правую руку, полцарства или полжизни, словом, отдал бы всё, что угодно за то, чтобы палец Керенского указал на него. Керенский простёр руку, страна перевела взгляд и УВИДЕЛА Ленина.
Кто подсказал, кто подтолкнул под локоть Керенского, неизвестно. То, что в тот момент он не понимал, что делает, ясно. Лишь уже в эмиграции он то ли сообразил сам, то ли ему подсказали и Керенский принялся открещиваться от самого факта, утверждая, что он, де, ни сном, ни духом, и что вся история с опубликованием в газетах истории с "немецким шпионством" Ленина была инициирована тогдашним министром юстиции Переверзевым. На тот момент, однако, были ещё живы свидетели телеграфных переговоров Керенского со Львовым и отбояриться "Саше" не удалось.
Первым, кто сообразил, что происходит, был всё тот же неугомонный Троцкий. Сегодня дело изображается так, что "большевик" Троцкий СДАЛСЯ(!) властям. В действительности же произошло следующее: когда появился приказ правительства об аресте 11 (с Лениным) "немецких шпионов", то Лев Давидович немедленно опубликовал "открытое письмо" Временному Правительству, где утверждал, что, хотя он большевиком и не является, но, тем не менее, он всегда был большевиком в душе, всегда разделял все взгляды большевиков, их методы, их теорию и их практику, а посему он, Лев Давидович Троцкий, ТРЕБУЕТ, чтобы его тоже арестовали. Поскольку никаким большевиком Троцкий не был, то власти отмахивались от него, как от надоедливой мухи, отмахивались целых десять дней, в течение которых товарищ Троцкий дебоширил по Петербургу и клялся в своей верности идеям большевизма, а также неумолчно и публично требовал, требовал, требовал - АРЕСТА. В конце концов, очевидно, просто чтобы от него отделаться, его действительно арестовали. И вот тут, уже в конце июля - начале августа, сидя в "Крестах", Троцкий вступает в партию большевиков, да не просто вступает, а входит в ЦК большевистской партии, да не просто входит в ЦК, а становится человеком номер два в тогдашней партийной иерархии.
У Троцкого была отличная реакция, он был самым догадливым, но он был далеко не единственным. Конец июля-август 1917 года - это время "прозрения". В большевики кинулись все. Нет, не так... В большевики не кинулись. В большевики ЛОМАНУЛИСЬ.
Проследим за волшебной метаморфозой. В цифрах это выглядит так: в марте 1917 года в партии большевиков числилось жалких 24 тысячи человек. Говорить о том, что партия с такой численностью всерьёз, не на словах, а всерьёз вынашивала идеи по захвату власти в государстве попросту смешно. Ленин, сидя в дешёвом женевском кафе и поглощая жидкий кофе с чёрствой булочкой, уже распрощался с мыслью о "победе пролетариата" при жизни его поколения. Однако в апреле 1917 года, через месяц-полтора после победы истинной "русской революции", революции февральской, большевиков уже 80 тысяч человек. Пока что эта прибавка идёт за счёт политизированных улицей восторженных идиотов, ничего не понимающих мещан, толпой кинувшихся по существовавшим тогда политическим партиям с целью "потусоваться" и щегольнуть при случае в "обществе" модными словечками вроде "мандат" и "резолюция", но вот в августе 17-го на Шестом съезде РСДРП(б) присутствуют делегаты от 240 тысяч членов партии. Это уже серьёзно. Да и сами по себе темпы роста впечатляют, за пять месяцев - десятикратный рост! В октябре же 1917 года большевиков по разным источникам от 350 до 400 тысяч человек. "Мы наш, мы новый мир построим." И вообще, так сказать, держись, буржуй! Причём этот, послеиюльский, 17-го года, "призыв" - это люди очень хорошо представляющие себе, чего они хотят, эти сотни тысяч - люди охочие до власти, это ренегаты, это функционеры, профессионалы, перебежчики из других политических партий, это "люди с чутьём".
За два месяца до Октябрьского переворота большевиками, помимо Троцкого, стали такие небезызвестные нам деятели революционного движения как Луначарский, Антонов-Овсеенко, Чичерин, Коллонтай, Мануильский, Володарский, Урицкий, Чудновский, Резанов, Йоффе и Карахан. При желании каждый может этот список расширить до границ, предел которым кладёт лишь его настойчивость. Слово "старый" применительно к так называемой "ленинской гвардии" и срок в два месяца плохо увязываются вместе, но чего только не сделает умелая пропаганда...
Но вернёмся к нашим баранам. Почему - большевики? Кому могла понадобиться маргинальная партия, которая, между прочим, не говорила ничего такого, чего не говорили бы другие, которая изъяснялась не только со своими собственными членами, но и с улицей, на совершенно том же языке, что и все другие политические партии того времени, все, без исключения все. (Точно так же, замечу, как и сегодня все политические партии изъясняются на языке победившего либерализма.) Что уж такого особенного было в "большевиках"? Что отличало их от конкурентов, которые выглядели не только гораздо предпочтительнее, но которые, что немаловажно, УЖЕ входили во власть? А ведь было, было одно отличие.
Дело в том, что у большевиков было оружие, которого не было у других партий. Оружие это, так же как и "национализм", было создано не в России, и лежала эта бомба в том же ангаре, где и бомба "национализма". Лежала она себе там, полёживала. Ждала своего часа. И дождалась. Так же, как февралистами выстрелили по России, чтобы доставить к цели "Национализм", точно так же выстрелилили большевиками, чтобы доставить к цели другую боеголовку. Называлась она "Интернационализм".
Чтобы понять, зачем это было сделано, нам опять необходимо попытаться представить себе ту, образца лета 1917 года, картину. Выглядела же эта картинка следующим образом: распад России казался неминуемым. Тут следует понять следующее - с того самого момента, как Николай II подписал отречение, в России была неминуема (опять это ужасное слово) гражданская война. Вопрос был не в том, произойдёт она или не произойдёт, вопрос был лишь в том, под какими лозунгами будет проходить гражданская война между русскими. Победивший монархию Февраль означал, что гражданская война будет проходить под националистическими лозунгами. Февраль сделал то, что в монархической, императорской России было немыслимым, Февраль провёл границы национальных образований. Попытки обвинить в этом большевиков выдают лишь либо незнание или непонимание этого факта, либо же означают желание нынешних "историков" и "аналитиков" снять историческую ответственность с лично симпатичных им политических деятелей той эпохи. Причины этих личных симпатий, равно как и антипатий, не входят в задачу данной попытки разобраться в причинах того, что происходит с СЕГОДНЯШНЕЙ РОССИЕЙ.
Февраль подарил национальное самосознание "заключённым" "тюрьмы народов". Даже и тем, кто до того никакого "самосознания" не имел и ни о каком "самосознании" не просил. То, что какие-то националистические силы существовали в России и до февраля 17-го, не значит совершенно ничего. Точно так же, как до поры абсолютно ничего не значило шипение "советской интеллигенции" на кухнях. Шипение это никуда дальше кухонь же не шло. Государству нужно было понести поражение в войне, чтобы шипение перешло в свистящий рёв, от которого у русских заложило уши.
Современное общественное сознание в РФ упорно не желает принять к сведению следующий факт - не революция послужила причиной поражения России в Первой Мировой Войне (даже не революция Февральская, что уж там говорить об Октябрьской!), а ровно наоборот - поражение в войне имело своим следствием революцию. Сам факт появления горлопана на улице озаначает, что государства больше нет. Упоённо слушающая какого-нибудь Гавриила Попова стотысячная толпа на Манежной площади означает следущее - "Враг в крепости! Спасайся кто может! АМБА!" Поздно что либо предпринимать, по совести сказать, даже и плакать уже поздно. "Победитель получает всё!" Но даже и побеждённому нельзя запретить думать, нельзя запретить задать самому себе вопрос: "Да как же так вышло?"
Только разрушением государства, которое, как правило, является результатом поражения в войне, можно объяснить массовое появление на улицах самого страшного врага - уличного агитатора. И опять же совершенно не важно, что именно лопочет эта сволочь, в том же страшном 91-м, который русские будущих поколений будут вспоминать точно так же, как мы сегодня вспоминаем 17-й, кто только не лез на трибуну и что только с этой трибуны не говорил. Боже мой! Я вот сейчас вспомнил ВСЁ ЭТО, и меня аж передёрнуло. Да как же можно было позволить себе ВСЁ ЭТО слушать? Всю ту невообразимую ахинею? Как же нужно было не уважать себя, чтобы просто стоять там и просто слушать. А ведь мы все стояли. И все слушали.
Первая и главная задача любого государства, не какой-нибудь там сверхдержавы, а вообще любого - недопущение уличной пропаганды. Горлопан на улице - наипервейший и злейший враг любого государственного образования вне всякой зависимости от строя, идеологии или чем там данное государство от всех иных отличается. В этом все государства едины. Не какой-нибудь маньяк или сколь угодно кровожадный уголовный преступник, а преступник политический - вот кто всегда, во все времена карался государством со всей мыслимой и немыслимой жестокостью, ибо преступник политический - это не только враг государства, но это ещё и враг народа, который в этом государстве живёт.